Онлайн книга «Милый Ханс, дорогой Пётр»
|
– Всего скорей. Да. Ты прости. Двери ресторана хлопали. Гости с цветами шли и шли, на свадьбу, не иначе. – Туда-обратно я, быстро, – сказала Вера. – Давай. Но она все не уходила. Лицо вдруг испуганным стало. – А если не остановится больше? Ну, мимо поезд? – Это как так? Усмехнулась, знала будто: – Да кому такие нужны – радиоактивные? Кабыш пробормотал, нашелся: – На машине мы. Проголосуем. Нет, в угол решила загнать: – А если… если оцепили уже? Тогда чего, как? Засмеялся он, его была очередь: – Так на каблуках, Верка! Каблуки новые! Всё, к дверям пошла за гостями вслед. Обернулась: – А ты со мной? – Паспорт чей? Обещала: – Да, Валик, сейчас я! * * * И пропала, конечно, потерял ее. На сцене с микрофоном плясала уже и пела. Прическа, платье, другая совсем. Поцелуй ему воздушный издали послала, когда в зал ворвался. Пробивался яростно к ней, отчаяние на лице. Но опять жизнь на ходу стреножила, по рукам-ногам повязала ласково, никуда не делся. В толпе свадебной схватили Кабыша, в объятия заковав. И на пол даже от избытка чувств уронили, в глаза его сами пьяно таращась. А что отбивался изо всех сил гость, выкрикивал непонятно, так все равно получалось, вместе со всеми радуется. Еще подстегивали, мало все было: – Кабыш, давай! С нами, Валерка! Явился, родной, не запылился! Лучше поздно, чем никогда! Давай! Три свадьбы комсомольские зараз! И вписался Кабыш в толпу лихую, в танцы до упаду, кричи не кричи. Вроде сам загулял и уняться не мог никак. Так ведь и не мог он. Жених подхватил: – Скажи, Валерка! Скажи! Слово! Поздравление! Выдирался он: – Отвали, Петро! Руки прими! И невеста рядом, тут как тут, животик уже намечался. Тоже вцепилась: – Пожелание! Не понимали молодые, обижались: – Это как так руки, как так? А слово? Хорошее твое человеческое! Да ты чего вообще? Эй, Валерка, сейчас по рогам настукаем! Но к Вере он, к ней, за шагом шаг, не собьешь. Будто и в сутолоке ресторанной прочерчен путь был, как по АЭС. И до оркестра добрался, встал близко, голову вверх задрав. Чуть не перед носом самым каблучки ее новые в сцену колотили. Опять поцелуй ему воздушный, от всей души. Потом еще лицо мрачное сделала, передразнивая. А между куплетами жестом энергично подбодрила: танцуй, танцуй! Не узнал ее, с ума сошел, что вдруг такая. За ногу схватил, за лодочку. Но увернулась кокетливо, ждала будто, пальцем погрозив строго. Номер даже получился совместный. И снесла толпа, опять потащила. Повисли сзади на спине, и он за кого-то схватился. И в летке-енке, ноги задирая, со всеми уже бежал, как Вера велела. Сожрала Кабыша змея, к выходу поползла, извиваясь. И за дверьми ресторана на газон выплюнула в общей куче-мале. А на траве на солнышке вдруг опять Петро рукой тяжелой пригвоздил, рядом приземлился. – Ё-моё, Валерка? Судьба, чего? Никуда друг от дружки! Другой рукой еще он невесту свою обнимал, и вот обоих их к себе притиснул богатырски, в одно с собой целое соединил: – Ларка, это Валерка! Валерка, Ларка это! Всё! Краток был, зато целовать стал по очереди, в губы, причем обоих. И сам чуть не плакал, пьяный от умиления. Ларе не понравилось. – Петро, у тебя там во рту чего, батарейка? – Да вроде не закусывал! – отвечал бодро Петро. – А чем таким, что прямо вкус металлический? Петро быстро нашелся: – Так, может, Валерка это? Валерка батарейку съел! Лара, губы поджав, от мужа отодвинулась, на спину легла кверху своим животиком. И Кабыш под это дело тоже скорей отполз, под трещинку семейную. – Не дергайся, – пробормотал Петро и к газону опять придавил. Люди мимо шли, улыбались, что свадьбе места мало, на траве от веселья бездыханная. Петро заворочался недовольно вдруг: – Валерка, а чего такое? – А чего, Петро? – А правда, как во рту насрали, металл! Вот я и думаю, может такое, что атомщики опять набедокурили? Ночью, говорят, на четвертом было у них, слышал, нет? Кабыш не замедлил с ответом: – Бак СУЗ рванул. Лара из-за плеча мужа высунулась: – Это что за зверь такой? – Аварийной воды бак. Сто десять кубов зверь. – Гремучка! – кивнул со знанием дела Петро. – Так ведь плюнули еще, небось? – В пределах, – не моргнул глазом Кабыш. Рука Петро на груди у него дрогнула. – Валерка, а чего ты? Ё-моё, сердце, ну ураган! Никуда не деться было. И Лара еще, привстав, из-за плеча все смотрела пристально, взглядом тревожно буравила. Петро близко вдруг лицо придвинул: – А помнишь, кореш, такое? Помнишь ты, нет, как сюда с дембелей только на стройку мы, ты да я? Вот на четвертый самый этот! И тоннель когда под него? Было – нет, что в грязи день-ночь корячились, ногу ты сломал? А, Валерка? – И засмеялся, сквозь слезы пьяные подмигнул: – Ну, зато на другой потом прыгнул, на здоровой! В высоту! – Горько! – сказал Кабыш. И Петро рука тяжелая слабеть на груди стала, и от кореша к Ларе законным своим путем пошла, к телу ее, шее, щекам горячим. И пока поцелуй металлический длился, ускользнул от парочки Кабыш, и не заметили. * * * В ресторан опять, куда же. Официанты, передышку получив, в зале пустом среди разгрома бродили, приборы со столов на полу в осколках высматривали. А музыкантов и след простыл. Внутрь Кабыш сразу, в недра ресторанные, и по коридорам тусклым с подсобками, чуть не в каждую заглядывал. И Вера из-за ящиков навстречу сама к нему выскочила, предусмотрительно рукой уже загораживаясь: – Валик, ребята деньги вперед взяли, не могла я! Прихожу, а уже за песни заплачено, ну, что петь я должна! Не знала я ничего, Валик, и они не знали, когда брали, что такое вдруг! А теперь сами испугались и в ловушке, играть должны! Вот могла я к тебе? Нет, ты подумай хорошо! Подумай! Получилось, наоборот, это она его настигла. Скороговоркой выпалила и заныла, совсем обезоруживая: – Ой, Валик, ты не уходи только, недолго еще, скоро я! Ты же не уйдешь, правда? Не уйдешь, знаю! |