Книга Все имена птиц. Хроники неизвестных времен, страница 237 – Мария Галина

Он вновь поклонился, сложив у груди ладони, и, пятясь, удалился, бормоча под нос: «Переход количества в качество, интересно-интересно…»

– Вот и ладненько, – вздохнул Шендерович, – и мы пойдем, о мой визирь.

Он звучно хлопнул в ладоши. Гиви заметил, что это у него получалось все лучше и лучше.

– Эй, вы! – обратился он к подбежавшим мамелюкам. – Проводите нас в покои. И велите танцовщицам вернуться. К ночи пойдем на суккуба, о друг мой Гиви. – Он закатил глаза к потолку. – И сие может оказаться весьма любопытно.

– Миша, – осторожно проговорил Гиви, семеня за Шендеровичем по прохладному коридору, – мне это не нравится. Чем мы занимаемся, Миша? Выбираться отсюда надо!

– Выберемся, – без особого энтузиазма отозвался Шендерович, – вот передохнем немного и выберемся. Бери от жизни все, мой застенчивый друг! Ну когда еще представится возможность побыть царем, а?

– Это ты царь, – напомнил Гиви.

– Ну и ты не полный лопух, – неуверенно утешил Шендерович, – визирь все-таки.

– Миша, это странное какое-то место…

– Зато богатое, – заметил Шендерович, нежно поглаживая шелковый халат, – и девушки покладистые… Вообще, интересная тут у них жизнь.

– А если трясти не перестанет? Что они с нами сделают?

– Да у них тут звезды перепутались, пока этот Дубан разберется…

– Ох, как бы с нами не разобрались!

– Ну что ты трепещешь, друг Гиви, что ты трепещешь? Все время трепещешь! Иди развейся, отдохни… вон девушки какие! Эй, вы! – Он хлопнул в ладоши. – Можете идти! Вот эта, черненькая, пусть остается! А остальные идите, идите. И ты, друг Гиви, иди… Государственными делами займись или поспи, что ли… а то, как стемнеет, пойдем суккуба ловить!

– Миша, – смущенно сказал Гиви, – ну скажи все-таки, был у этого… престола… рычажок или нет?

Шендерович холодно поглядел на него.

– Говорю тебе, о любопытный, – отчеканил он, – не было никакого рычажка. Ты меня уже достал с этим рычажком. Ступай. Я все сказал!

– Э-э… – начал было Гиви, но рослый стражник у двери выразительно кашлянул, и Гиви смешался. Он подумал с миг, затем приложил руку ко лбу и, пятясь, вышел, сопровождаемый благожелательными кивками Шендеровича.

* * *

– А неплохой у меня город, – одобрил Шендерович, оглядывая подвластные ему владения.

Дворец стоял на возвышенности, и оттого Ирам расстилался перед ними как на ладони. Путаные улочки напоминали лабиринты света – в домах и на плоских крышах мерцали фонарики и масляные плошки, за увитыми виноградом балконами раздавался смех и отдаленные голоса, перекрываемые согласным хором цикад, откуда-то неподалеку донеслось бренчание лютни.

Гиви огляделся.

Звезды дрожали и переливались в небе, казавшись отражением городских огней, но вдали, на горизонте, стояла черная глухая тьма, словно разделительная полоса меж землей и небом.

Воздух был теплым, и ветер дул теплый, но Гиви вдруг почему-то стало холодно.

– Что там? – спросил он Дубана.

– Горы Мрака, разумеется, – зловеще отозвался Дубан, который в предчувствии скорого свидания с суккубом был не в лучшем настроении.

– А там?

У края неба горел один-единственный огонек.

– Обитель вечного старца, – неохотно сказал Дубан.

– Что?

– Святой человек, – пояснил Дубан, – он поселился там в незапамятные времена. Иногда кто-нибудь из его людей сходит с гор, сам же он – никогда.

– А как он выглядит? – заинтересовался Гиви.

– Никто не видел его лица, – терпеливо ответил Дубан, – он же святой! Говорят, он, впрочем, иногда является людям, но при сем принимает любое обличье, по своему выбору и по потребности. Ибо многие тайны ведомы ему, в том числе, говорят, и тайна бессмертия…

– Почему мне не представился? – раздраженно спросил Шендерович.

– Меня это и самого удивляет, о царь, – согласился Дубан, – ибо, пусть даже и не явился он сам, мог бы засвидетельствовать свое почтение любым доступным ему способом. Однако ж, быть может, ему, с его высоты, все, что происходит в долине, кажется одним лишь преходящим мигом.

– А-а, – протянул Шендерович, – ну да, ну да… Я, пожалуй, пошлю ему свое царское благословение. И дары. Достойные дары из своей царской сокровищницы, услаждающие взор, скрашивающие одиночество…

– Если он захочет их принять, – сухо сказал Дубан, – ибо отшельникам чужды мирские блага.

Город постепенно затихал, погружаясь в сон. Огоньки гасли один за другим, на базарной площади купцы запирали лавки, открытые дотемна по такому случаю, жители Ирама расходились по домам, дабы продолжать предаваться веселью в прохладе комнат, за резными ставнями. В караулке у стен дворца грубые голоса стражников перемежались звоном оружия и плеском вина, льющегося из кувшинов.

– Пора, о мои спутники, – сказал Шендерович.

Они двинулись к дворцовым воротам. На сей раз массивные украшенные ворота были закрыты. У калитки в дворцовой стене дремал еще один стражник.

– Пропусти, о сонный! – царственным голосом велел Шендерович.

Стражник вскочил на ноги.

– По особому приказанию повелителя Ирама, – каркнул Дубан, предъявляя мандат, украшенный восковой печатью.

– Сейчас, о путники, – стражник не узнал Шендеровича, которого видел при свете дня и мельком, – только пропущу ослов.

Шендерович скрипнул зубами.

– Он что, издевается? – произнес он сдавленным голосом.

– Отнюдь, о повелитель, – торопливым шепотом произнес Дубан, – сейчас, на вершине ночи, пришла пора выводить нубийских ослов из их стойбищ, ибо сии животные не терпят дневного света.

– Тогда зачем они нужны? – удивился Шендерович.

– Не могу сказать тебе сего, о Столп Силы, но таков обычай. Ирам – единственное место под луной, где еще сохранились сии животные. Их разводят в стойлах, куда не проникает дневной свет, но ведь бедным животным нужно же когда-то поразмяться! Вот и выводят их по ночам, дабы они пощипали свежей травы и порезвились на свободе.

Шендерович пожал плечами.

– Странный вид национального богатства, – заметил он, – и что, кому-то они нужны?

– По преданию, они понадобятся тебе, – сурово сказал Дубан.

– Зачем?

– Сие сокрыто!

За спиной у Гиви раздался душераздирающий рев, перемежающийся икотой. Гиви подскочил и обернулся. Темные силуэты потянулись мимо него, на переднем осле сидел погонщик, предоставляя, однако, животным самим выбирать дорогу и лишь время от времени подхлестывая своего осла для скорости и быстроты.

– Они в наглазниках! – изумленно произнес Гиви.