Онлайн книга «Все имена птиц. Хроники неизвестных времен»
|
– Не пройдет, – внушает Августа. – Ты же знаешь. Какие у тебя права? Никаких! Кому поверят? Мне поверят. Я преподаватель, солидная женщина. А ты кто? Ты ведь ребенок… почти не человек… – Я на вас в суд подам, – всхлипывает Изя. – Пойди-пойди. Пожалуйся своему адвокату. – Ну что вам опять нужно? – сдается Изя. – Черт его знает… Он на тебя глаз положил. Куда ты – туда и мы. – На рынок я еду. Понятно? Мама послала. У меня бар-мицва завтра. – Поздравляю, – кисло говорит Ленка. – Чего у него? – пугается Августа. – В возраст он вступает. Праздник такой. – Нашли что праздновать. – Августа мрачна до невозможности. – Плакать надо. Я бы на месте его родственников удавилась бы от горя. Ты на него посмотри: трусливый, слабый, мелкий… шибздик! – Сама ты… – Вы что, – удивляется Ленка, – с ума сошли? – А чего она… – Ладно. Забыли. Одним словом, ты на рынок – мы на рынок. Слияние трех сердец… – Мы же тебе не помешаем, – умоляет Августа, – мы же тебе сумки понесем… – А… тогда ничего, – Изя сменяет гнев на милость, – тогда ладно. – Ах ты, – шипит Августа, – мелкий, корыстный… Ленка пинает ее локтем в бок, и та замолкает. На рынке Ленка хватает Изю за шиворот – иначе он, не прилагая особых усилий, потерялся бы в людском водовороте. Августа идет впереди, прокладывая дорогу локтями. – Куда? – деловито спрашивает она, не оборачиваясь. – Синенькие мне нужны, – говорит Изя, – баклажанчики синенькие, икру делать… потом рыба. – Стоп! – говорит Ленка, одергивая Изю на себя. – Ну чего? – Рыба. Точно. «И повелел Господь большому киту поглотить Иону. И был Иона во чреве кита три дня и три ночи…» – Ты что, Ленчик, свихнулась? Какая это рыба? Это был кит. Кит его проглотил. Ну откуда тут киты? – Между прочим, имеются разночтения. Кит-то человека ну никак проглотить не может. Он вообще не глотает. Он фильтрует. – Тогда кашалот. Хотя о чем мы вообще спорим? Можно подумать, тут есть кашалоты… – Нет, – говорит Ленка, – точно рыба. Проглотила она этот камень, он на это вчера и намекал. Потому что имеются исторические параллели – помнишь, Гиппократов перстень. – Поликратов. – Ну, того мужика, который бросил его в море. А потом подали ему на стол рыбу, почему-то нечищеную. – В том-то и дело, – качает головой Августа, – в том-то и дело. Принципиально неверный подход, потому что рыбу, милая моя, чистят дома. На Привозе ее только покупают. – Ага, – говорит Ленка, – как же! Она на миг выпускает Изин ворот, чтобы ткнуть пальцем в направлении жестяной вывески с указателем: НОВАЯ УСЛУГА: чистка и потрошение всякой рыбы. Быстро и недорого * * * – Так я куплю? – ноет Изя. – Стой! Они застыли у прилавка, жадно следя за каждым движением великолепного, блестящего ножа резника. Рядом с ними растет куча перламутровых и багряных потрохов, над которыми в изобилии вьются тяжелые зеленые мухи. Августа отмахивается от мух газетой. – Женщины, – говорит резник, – я вас умоляю. Идите отсюда. Вы же мне клиентов отпугиваете. – А мы что, – защищается Ленка, – мы ничего… – Мы просто так стоим, – подхватывает Августа. – Тетя Августа, отпустите. Не надо мне рыбы. – Надо, – говорит Ленка. – Тогда купите, и пойдем отсюда. Я домой хочу. – Стой, тебе говорят! Ну что там? – оборачивается она к Августе, брезгливо копающейся в потрохах. – Пока ничего. – Ну что вам нужно? – умоляет резник. – Рыба вам нужна? Так возьмите рыбу. Даром отдам. Только уходите. – Не бери, – говорит Ленка Августе, которая смотрит на узкие, плоские, круглые, черные, зеленые, серебристые тела с каким-то задумчивым, глубоководным интересом. – Коту есть нечего, – виновато поясняет Августа. – Я твоему коту «Вискас» куплю. Стой, не дергайся. – Приличная же с виду женщина, а в требухе два часа подряд роется… – Дяденька, – неожиданно возникает Изя, – я возьму. Вон ту, здоровую. – Ребенка бы пожалели, – укоризненно говорит резник, – лица на нем нет. Бери, мальчик, бери. Даром бери. – Убью мерзавца, – устало говорит Августа. – Меня мама и так убьет, если я без рыбы приду, – безразлично замечает Изя. – Из чего она будет фиш фаршированный делать? Из меня, что ли? – Такое творится, а ты… – укоряет Августа, – нашел когда эту свою бар-мицву устраивать. – А я что, виноват? Она меня родила, а теперь хочет, чтобы все как у людей было. – На! – кричит резник, широким жестом кидая на мокрый, серебряный от чешуи прилавок здоровенную кефаль. – На, ирод! Только убирайся отсюда! – Пусть почистит, – шмыгает носом Изя, – мама не так орать будет. А то придется ей, на ночь глядя… – Сейчас я тебе! Резник взмахивает ножом. Изя пятится назад, но нож, образовав в воздухе сверкающую дугу, уже врезается в белое рыбье брюхо. На Ленку летит чешуя, фонтан икры и один большой мокрый камень. – Господи! – говорит Ленка. Камень откатывается под прилавок. – Он? – Августа пытается нырнуть под прилавок, но резник, расставив руки, загораживает дорогу: – Куда? Куда лезешь? – Августа, погоди… – Да убери ты от меня эту бабу! – кричит резник Ленке, ошибочно принимая ее за более нормальную. – Дайте ей камень забрать, она уйдет, вашей мамой клянусь! – Ты мою маму не трогай! – Изька!!! Резник неожиданно замолкает. Лицо его заливает мертвенная бледность, и оно делается подозрительно похоже на рыбье брюхо. Щель рта открывается и закрывается – совершенно беззвучно. – О господи! – бормочет Ленка. – Августа! – Чего? – хрипит Августа из-под прилавка. – Нашла камень? – Нет еще. Сейчас… – Скорее… Августа изворачивается, и камень выкатывается из-под прилавка, сверкая налипшей рыбьей чешуей. – Изька, хватай! Изя хватает камень и тоже застывает, уставив бессмысленный взор в пространство. – Мамочка, – наконец выговаривает резник, – что это?.. |