Онлайн книга «Все имена птиц. Хроники неизвестных времен»
|
– Кто его знает… – уныло отвечает Августа. – Может, наоборот… не вмешайся он, весь одесский бомонд летал бы сейчас по воздуху, как эти дурацкие колеса. А потом, так или иначе, он своего добился – камень-то у нас… – Да, но где остальные? Если и дальше так пойдет… – Вот это, – мрачно говорит Августа, – меня больше всего и пугает… – Ладно, – вздыхает Ленка, – что поделаешь… пошли отсюда… – А завтра куда? Опять на Торе гадать придется? – Он нам не скажет. Он Изьке скажет. Эй, Изька! – Фигушки! – кричит Изя, отбегая на безопасное расстояние. – Обойдетесь без меня! Вчера чуть не зарезали, сегодня чуть не взорвали… Мама узнает, ее удар хватит! Августа делает угрожающий шаг в его направлении, но Изя, как затравленный заяц петляя между деревьями, несется по бульвару и пропадает из вида. * * * – Не понимаю, – говорит Ленка, – чего ты меня сюда притащила? Тихо ведь все, спокойно… Они сидят дома у Августы. На столе горкой навалены роскошные альбомы, тут же, в центре, внутри палехской расписной шкатулки, дремлют во тьме камни, прихлопнутые лаковой крышкой с изображением красной девицы, несущей коромысло. – Потому что я боюсь, – сухо отвечает Августа. – Чего? – Откуда я знаю? Просто боюсь. Я с этим один на один не останусь. – Да что он тебе сделает? Физически надругается? – Этого еще не хватало. Но извести вполне способен. Он нас с тобой терпеть не может. – Это потому, что мы его потревожили, – уныло говорит Ленка. – Он нас своим мистическим взором в упор бы не видел – а приходится. Вот он и злится. Малый ему нравится. Приличный мальчик, из хорошей семьи, обрезанный. С малым он согласен дело иметь… – Утром подойдем к лицею и выловим. Куда он денется… Послушай, что это шуршит? – Это жук… – Похоже, – угрюмо замечает Августа, – он там не один. – Ну, бывает у них массовый выплод. – Ты лучше форточку бы закрыла. Ленка подходит к окну и вздрагивает. Сначала ей кажется, что на мутный фонарь на углу наползает черная пелена, потом она понимает, что с фонарем ничего не происходит – просто по стеклу ползет шевелящаяся масса. Она судорожно захлопывает форточку: – Там… – Ну что еще? – покорно спрашивает Августа. – Саранча. Или кузнечики. Нет, саранча. Августа подходит к окну и, прищурившись, вглядывается в сумерки; по мостовой ползет сплошной поток, он вспучивается, от него отделяются ручейки и водовороты, и все это вместе, медленно и неумолимо, движется к их пятиэтажке. – О господи! – Она кидается в кухню, и Ленка слышит, как там захлопывается окно. – Вот паскуда, – сокрушенно говорит Августа. – Это его штучки. – Может, свет погасить? – Ну гаси… Они сидят в темноте, вздрагивая от шуршания кожистых надкрыльев и скрежета по стеклу тысяч крохотных ножек. Резкий звонок заставляет их подпрыгнуть. – Она что, уже умеет звонить в дверь, эта пакость? – Нет, – говорит Ленка, – это телефон. Она берет трубку, потому что Августа сидит неподвижно и кусает ногти. – Алло? Молчание. Длинные гудки, потом кто-то на другом конце провода бросает трубку. – Второй день так, – сокрушенно говорит Августа. – Думаешь, это Гершензон? – По телефону? Ему что, делать нечего? Ленка беспокойно дергает головой. – Послушай, – говорит она, – что это так воняет? Рыба, что ли, протухла? – Откуда у меня рыба? – вдруг раздражается Августа. – У меня кот второй день пельмени жрет – я до ближайшего магазина дойти не успеваю. – Может, соседи? Варят? – Знаю я, что они варят, – угрюмо говорит Августа, – у них спиртовка день и ночь горит – вечный огонь, да и только. Нет, это что-то другое… – Тогда что? Дышать же нечем. – Да, – соглашается Августа, – верно. И окна ведь не откроешь! Эти твари… они же нас сожрут… Запах становится все сильнее. – Точно, – уверенно говорит Ленка, – рыба. Трехдневной давности, не меньше. Августа, признавайся. – Отстань. И так тошно. Запах вьется по комнате, как совершенно материальная субстанция. Ленка ощущает, как он просачивается между пальцами – липкий, тяжелый. На окно напирает черная масса – стекло ощутимо потрескивает. – Вот, – говорит Августа, – опять. Ленка берет трубку, но на этот раз телефон начинает говорить голосом Генриетты. – Леночка? – щебечет она, ничуть не удивляясь, что застала Ленку в неположенном месте. – Послушайте, милочка, не знаете, что с Борей? – Что? – изумленно переспрашивает Ленка. – С Борей. Погоди, пусик, не приставай. Он мне сегодня не позвонил. Я – к нему, а он дверь не открывает. Я беспокоюсь. И за дверью, Леночка, какая-то странная возня. Насекомые какие-то из щелей лезут… А потом такой грохот, такой грохот… Трубка продолжает что-то говорить, но Ленка уже не слушает. Она осторожно кладет ее на рычаг. – Вот, – говорит она, – никакой это не Гершензон. Это я же нутром чую… Это рабби Барух, будь он неладен. Это его акриды. – Да, но зачем? – Черт его знает. – А запах? Тоже он? – Непонятно… Они сидят, напряженно глядя во тьму. * * * – Вот он! – говорит Ленка. Изя выходит из дверей лицея, стараясь держаться в самой гуще толпы. Он нервно оглядывается. – Чует, голубчик, – злорадствует Августа. – Раз-два, взяли! Они с двух сторон кидаются к Изе и подхватывают его под руки. – Так я и знал, – уныло бормочет мальчик, – и какого черта я сюда приперся… лучше прогулял бы… – От нас не убежишь, милый мой, – ласково говорит Ленка. – Отпустите! – Изя пытается вырваться, но они вцепились в него мертвой хваткой. – Я же нашел вам камень! – Еще два… – Ну уж нет! Дяденька, скажите им… Мужчина в дорогом габардиновом пальто смотрит на них в явном затруднении. – Сыночек, – причитает Августа, – ну не дури… пойдем с мамой… – Теперь еще и сыночек! Дяденька, никакая она мне не мама. – Вот, – сокрушенно говорит Ленка, – опять у него припадок. Мужчина сочувственно качает головой и ускоряет шаг. |