Онлайн книга «Легионы просят огня»
Впервые вижу врача, который извиняется не за свое умение, а за попытку помочь. «Смотри, Гай». У меня начинает кружиться голова. В горле першит, я с трудом сглатываю. — Чем он был болен? — Насколько я могу судить… — философ поднимает голову — белки глаз резко выделяются на фоне темной кожи, — это финикийская болезнь. Так называл ее великий Гиппократ. Я молчу. Вот оно что. Это, чрево Юпитера, многое объясняет… Колени на мгновение слабеют, усилием воли я заставляю себя выпрямиться. У моего брата была проказа?! Финикийская болезнь, от которой человек сгнивает заживо. Теряет пальцы, руки, уши. Безносые, безглазые — они бродят вереницами по Германии, Италии, Ливии. В Иудее, говорят, в горах есть целый город прокаженных. Им приносят еду и одежду. Как мертвым. — Язвы, — говорю я хрипло. Перед глазами: тело брата, обложенное кусками льда. Бледное, искаженное лицо. Таким Луция привезли из далекой Германии в солнечный и жаркий Рим. Я напрягаю память: — Подожди. У него же не было язв! Философ качает головой. У него гладкое лицо без возраста, только между бровей залегли глубокие морщины. И над всем этим — шутовской колпак с блестками. Он забавен. И страшен одновременно. — Самое начало болезни. Только две небольшие язвочки — вот здесь и вот здесь, — фокусник показывает. Я не могу оторвать взгляда от его черных рук с розовыми ладонями. Проклятье! Все время жду, что он вынет из рукава яйцо или голубя. Или — я невольно усмехаюсь — воробья. Это было бы жестоко, но очень смешно. — И… что? Что дальше, вот что я хотел бы знать… — Дальше? — философ спокойно поднимает взгляд. — Это вы мне скажите, легат. — Мой брат был… очень настойчив? — Очень? — философ усмехается. — Это мягко сказано. Ваш брат умел быть убедительным. И тогда появился амулет. Маленькая металлическая птичка. Я запускаю руку в ворот туники и вытягиваю шнурок. Выкладываю ее на ладонь. Птичка. Она странно холодная и тяжелая — для своего размера. Короткий клюв, пухлое тело. — Такая? Фокусник молчит. Впрочем, ответ мне и не требуется. — Откуда это? — я смотрю на него в упор, не мигая. — Я хочу знать. И ты мне расскажешь. Фокусник некоторое время смотрит на меня, затем улыбается. Это не очень веселая улыбка. — Кажется, вы похожи на своего брата больше, чем думаете, — мягко замечает он. — И все же? — Хорошо. Я расскажу. * * * Он рассказывает о фигурках, о предметах, о правилах и запретах. Большинство волшебных фигурок попало к людям после гибели Атлантиды. Орихалк. Вот какой небесный металл имел в виду Платон в своих диалогах! Металл, который практически невозможно разрушить. — Так эти фигурки созданы в Атлантиде? Фокусник качает головой. — Не совсем, легат. Они были созданы намного раньше Атлантиды. Хотите персик? Я качаю головой. В этот момент я замечаю у фокусника на груди странный амулет. Словно бы крест, распятие… Нет, глупости. Кто по доброй воле будет носить на груди знак позора и смерти? Не забивай себе голову, Гай. Разве в этом сейчас дело? Но все же мне интересен этот человек. — Откуда ты? Фокусник смотрит на меня, взгляд совершенно спокойный. Он знает, что я могу с ним сделать — и не боится. Совсем. Это мне нравится. — Я приехал издалека, легат. Настолько издалека, что даже сам не понимаю, как здесь оказался. В своей стране я был служителем бога… Я наклоняю голову и разглядываю фокусника — с новым чувством. Действительно, некое достоинство в нем ощущается. Словно за спиной Острофаума стоит кто-то много больший, нежели человек. — Ты — жрец? Тогда что случилось? — В моей стране появился могущественный, но не очень умный правитель. Он заявил, что моя вера нарушает законы и что нужно вернуть старых богов. Он запретил давать детям имена согласно моей вере, а только старые, времен древних богов… — И ты нарушил запрет? — Совершенно верно. — И что дальше? Фокусник пожимает плечами. Теперь мне кажется, что ему больше лет, чем самому Августу. — Об этом донесли правителю, и меня посадили в тюрьму. Это вполне милосердно, потому что с тем же успехом мне могли отрубить руки. Или повесить вниз головой на ближайшем дереве. У нас это обычное дело… Тюрьма. Не самое приятное место. Я провел там пять лет. Пять очень долгих лет. А когда меня почему-то выпустили, я пошел домой. — И? Философ улыбается. Загадочно и мудро. И даже почти весело. — И не дошел. — Жалеешь об этом? — Иногда. Молчание. Философ крутит тонкими черными пальцами, разминает суставы. Достает монету и начинает перекатывать по костяшкам. Вечная работа, иначе потеряешь навыки. В комнате клубится сладковатый дым. Поднимается над жаровней. — Но откуда у Луция фигурка из Атлантиды? Это то, чего я пока не понимаю. — Я дал ему, — говорит помощник философа. Он встает, делает шаг — ко мне. Словно огромная тень движется за ним — я моргаю. Нависает над целым миром, поглощая свет. Нет, показалось. Я почти испугался. Надо же… Всего лишь игра света. Я вглядываюсь во тьму под капюшоном. Кладу руку на рукоять меча. — Кто ты? — спрашиваю резко. — Отвечай! Молчание. Вместо ответа помощник поднимает забинтованную ладонь к голове и откидывает капюшон. Я моргаю. В первый момент это кажется дурацкой шуткой… Невольно отшатываюсь. Чрево Юноны! Боги! Под капюшоном — полупрозрачная голова с прожилками. Биение сердца отдается по всему телу. Призрак, которого я видел однажды, во время схватки с германцами. И вот он здесь, передо мной. Я вытягиваю гладий из ножен. Легкий скрежет. Тусклый блеск железного клинка. «Это мой меч. Я буду убивать им своих врагов». Даже если эти враги — не совсем люди. — Приветствую тебя, Гай Деметрий Целест, — говорит призрак. — Ты спрашивал про Атлантиду? Я могу рассказать. Я молчу. Возможно, стоило бы сначала ударить, затем рассуждать, но… Почему-то мне кажется, что меч не причинит ему вреда. — Откуда тебе знать? — спрашиваю я. |