Онлайн книга «Легионы просят огня»
Кха-кха. И словно рвется что-то внутри. И чем сильнее кавалерист пытается сдерживаться, тем хуже. — Про… простите, легат, — говорит он наконец. — Давно это у вас? Кавалерист поднимает взгляд. С трудом выпрямляется. — С похода Тиберия. Всего два года? Великая Германия сожрала его здоровье и силу. Выпила его кровь. За это время от человека остались кожа, кости да боевые награды… Грудь кавалериста увешана фалерами — за храбрость, за взятие чего-то там, за осаду крепости и прочее. Награды тяжелые. Это, видимо, чтобы его не унесло ветром. Марк Скавр, декурион всадников Восемнадцатого легиона, четко салютует: — Легат! — Это ты нашел моего брата, декурион? — Да, легат. Я медлю, прежде чем задать следующий вопрос. — С вами кто-то был? — Да, легат. Однорукий по имени Тиуториг. Этот гем был у нас проводником. Раньше он нам несколько раз помогал, и все проходило хорошо. Но на этот раз… То есть… я закусываю губу. Проклятье! Однорукий Тиуториг привел солдат к месту убийства. А это не мог быть другой однорукий? По времени не совпадает. Потому что к моменту появления в деревне всадников Марка Скавра, мой брат и его люди были уже мертвы. Проклятье, проклятье, про… Я стучу по столу ладонью, потом соображаю, что делаю. Поднимаю голову. — Когда вы нашли убитых, кровь была свежей? Декурион кивает: — Прошло всего пара часов, может, даже меньше. — И убийцы могли находиться рядом, — говорю я медленно. — Интересно. Закололи всех римлян и… — На вашем брате не было ран. — Нет? Этого я не знал. — Мы нашли его в доме. Сидел с открытыми глазами, за столом. Он уже не дышал, легат. Но… — декурион запинается. — Что «но»? — Ну, он скорее выглядел спящим, чем мертвым. Спящим? Интересно. Яд не очень сходится с моим представлением об одноруком. Этот гем скорее убьет собственными руками… вернее, рукой… чем возьмется за отраву. К тому же «яд» подразумевает знание о ядах. Что не так просто. Это уже Рим. Египет. Или, скажем, Парфия и дальше на восток. Там это дело любят. А тут люди простые… варвары. — Яд? Декурион пожимает плечами. — Не знаю, легат. Я не очень в этом разбираюсь. Я молчу. Думаю. «Случайностей не бывает», сказал последний из атлантов. «Случай — это просто выбор того или иного варианта». — Марк? — говорю я наконец. Поднимаю взгляд. Кавалерист переступает с ноги на ногу. — Легат? — Покажешь мне это место? * * * Небесный эфир, он же квинт эссенция — пятая стихия. Легчайший слой воздуха, в котором живут и которым дышат боги. Если задрать голову и посмотреть вверх, то его даже можно увидеть. Он голубого цвета. Он — целест. Небесный. Его зовут так же, как меня. И как звали моего брата. Как нашего отца. Целест. Семейное прозвище. Означает высоту стремлений, чистоту помыслов, полет мысли… и что-то еще. А еще мы очень жестокие. По себе знаю. * * * Тит Волтумий, старший центурион Семнадцатого легиона. За сорок, круглая голова с сединой в висках. Жесткие черты лица, крупная челюсть. Насмешливые морщины в уголках глаз. Центурион идет, слегка прихрамывая. В какой-то момент он оступается и едва заметно морщится. Тит Волтумий был ранен в ночном бою, когда наши пути пересеклись с шестью гемами. Меня тоже задели, но то была царапина. Рана Волтумия оказалась гораздо серьезнее… Центурион берет себя в руки, подходит и салютует — четко и красиво. Как всегда. Хромота почти незаметна. Если бы я не знал, то… — Как твое бедро? — спрашиваю я. Центурион кивает, щурится: — Спасибо, легат. Уже могу танцевать. Я хмыкаю. — Конечно, конечно. Рад тебя видеть, Тит. И — давай выздоравливай. Ты мне нужен. — Я поворачиваюсь, чтобы идти. — Легат? — Что, Тит? Глаза центуриона ярко-золотистые, как мед. Он наклоняет голову, смотрит на меня исподлобья. — Вы, наконец, скажете, куда собираетесь? Или мне догадываться? Я улыбаюсь. Мне сильно не хватало этого долбанутого на всю голову служаки… — На танцы, центурион. На танцы. * * * Почему умер мой брат? Я спрашиваю у богов — и напрасно жду ответа. Молчание. Тишина в эфире. С тем же успехом я мог спросить, почему вольноотпущенники Августа убили моего отца. Или почему сделали это на моих глазах? Кровавое пятно на белоснежной отцовской тоге… Целест — означает небесный. Огромное зеркало из черной бронзы, доставшееся мне в наследство от брата, высится посреди палатки. Оно такое старое, что, вероятно, перешло к Луцию от предыдущего легата. Я внимательно разглядываю в отражении свой правый глаз. Оттягиваю веко. Голубой. Нет, вы серьезно? А другой — я оттягиваю веко и внимательно его разглядываю — зеленый. Я надеваю перевязь с мечом, поверх — солдатский пояс с широкой пряжкой. Сверху — шерстяной плащ. Застегиваю сагум фибулой на правом плече. Кинжал пугио — в ножнах на поясе. Кажется, все. Нужно ехать. В этот раз я не совершу ошибки — как тогда, с распятым германцем. В этот раз со мной будет Тит Волтумий, старший центурион, гроза легионной «зелени»… А также Марк Скавр и целая турма всадников. Выхожу из палатки. Меня уже ожидают. Вереница солдат расположилась на Санктум Преториум — главной площади лагеря. Алые вексиллы колеблются от ветра. — Все готово? Декурион кивает. Они с Титом обмениваются приветствиями — как старые знакомые. Я сажусь верхом, натягиваю повод, жеребец переступает. Все, пора трогаться. Центуриону подводят каурую кобылу. — Проклятье, — говорит Тит. — Я так и думал, что тут какой-то подвох… Тит влезает на лошадь без особого удовольствия. С недоверием смотрит на ее загривок. Все-таки он пехота, «мул», для него лошади — что-то совсем чуждое. Я сжимаю коленями бока жеребца. — Поехали! * * * Спустя несколько часов, когда солнце начинает клониться к горизонту, мы прибываем на место. |