Онлайн книга «Легионы просят огня»
— Не нравится мне это, — голос Тита Волтумия хриплый и надсаженный. — Что они делают? Вчера центурион орал команды так, что птицы на лету глохли и падали на землю. Сегодня он говорит чуть тише обычного. И чуть более хрипло. — Ждут. — Чего? Они же не вороны… Я качаю головой. От усталости и недосыпа перед глазами — марево. А, может быть, от вчерашнего удара по голове. Вороны? Было бы смешно, если бы у меня оказалась фигурка Ворона. Они известные любители трупов… — Верно. Воробьи — не падальщики. Воробьи — проводники душ. Тит Волтумий оглядывает птичье воинство и говорит: — Много же их. — Это точно. От болот доносится запах застоявшейся воды и мха. И крови. Я слышу торопливые шаги. — Легионер Виктор! — докладывает «мул». Я мгновенно поворачиваюсь. — Что Виктор? Где он? — Гемы его утащили, легат. Что-о?! Куда?! …Сигнал единственной уцелевшей буцины разносится над лагерем. Общее построение. Я оглядываю легионеров. Посеревшие, небритые, осунувшиеся лица. — Приготовиться к вылазке, — говорю я. — Я возьму вторую когорту. Вторая — это когорта Тита Волтумия. Вернее, то, что от нее осталось. Человек триста. Разумно ли это… — начинает Эггин, но я обрываю: — Нет. Два с половиной месяца назад. Рим, форум — Ваш брат… — говорит посланец. Я поворачиваюсь. — Что он опять натворил? Раб молчит, лицо странное. Ну же, что ты молчишь? В глазах раба я читаю ответ за миг до того, как его губы раскрываются и произносят: — Он умер. Вокруг меня кружится и танцует пыль. Со всех сторон нависает громада прокаленного солнцем города. Полдень. Рим. Июльские иды. От мраморных колонн идет легкий вежливый холодок. Да уж… хуже он ничего придумать не мог. — Как это случилось? — Его убили. Я молчу. Вечно с братом какие-то неприятности. Похоже, предсказание старухи-сарматки все-таки сбылось. — Квинт, как он… погиб? — Это не Квинт. Мгновение я не могу сообразить. — Тогда кто? О, чрево Юноны! Луций?! Никогда не думал, что со старшим братом может что-то случиться. Просто в голову не приходило. — Да. Секст Виктор, легионер Семнадцатого Морского, около 30 лет — Виктор! — кричат откуда-то издалека «мулы». — ВИКТОР! Он слышит их словно сквозь плотную завесу. Гемы, думает он. «Как же я так сплоховал?» Он напрягает память. Боль в голове усиливается, а воспоминания ускользают. Нет, все смутно. Не ухватить. Старуха, германская жрица, поднимает каменный нож. Виктор разглядывает его со спокойным, холодным интересом. На грубо сколотом куске обсидиана запеклась кровь. Прилип темный волос. — Хоть бы нож помыла, дура, — говорит Виктор хрипло. Веревка сдавила горло, она шершавая, жесткая и врезается под кадык. — Совсем, проклятая карга, обленилась. Старуха оскаливает остатки зубов. Шипит и машет руками перед носом легионера. — Всего… заплевала. — Виктор с трудом переводит дыхание. — Ну, у тебя… и характер. Муж-то, небось, сбежал? Бедненькая. Нож поднимается. Виктор напрягает мышцы — так, что чуть не теряет сознание. Виски вот-вот лопнут. В голове красный туман, веревки натягиваются, скрипят, но не поддаются. Еще, еще. Давай, Секст! Еще! — Вперед! — орут «мулы», — Виктор! Виктор! За Виктора! Спасение близко. Наверное. А старуха улыбается. Виктор поворачивает голову и видит «мулов», привязанных к соседним деревьям. У каждого вскрыт живот и перерезана глотка. И все это сделала одна старуха! Виктор хмыкает. Крепкая карга, однако. Что-то вроде его тещи. В следующее мгновение каменное лезвие входит легионеру под ребра. Глубже, глубже. Старуха страшно сильна. Виктор задирает голову и хрипло кричит. Боль такая, что он бьет ногами по дереву, к которому привязан, и пытается разорвать веревки. Бесполезно. Легионеры вопят. Они все ближе. Шум боя теперь — совсем рядом. Старуха скалит уцелевшие зубы. Красотка, твою мать. — Как вы меня достали, бабы. Никакого от вас покою, — говорит Виктор. И закрывает глаза. Как я устал… Как я… Мир вокруг кружится и плавится черным огнем. — Виктор! — доносится издалека. Страшным усилием он открывает глаза. Ведьма что-то шепчет, водит пальцами. — Ну, ты и… страшная… — Виктор едва шепчет. Силы оставляют его. — Внучки у тебя… нет хотя бы? Старуха взмахивает другим ножом — кривым, как ее судьба. Удар. Брызжет кровь. * * * Мы наступаем. Вопя, как бешеные, мы крушим и ломаем германский строй. Не выдержав натиска озверевших «мулов», гемы отступают. Мы торопимся. Даже отсюда мы видим за спинами гемов дерево с привязанным к нему Виктором. И старуху рядом. Мы орем: — Баррраааа! За Виктора! За Рим! Мы не успеваем. Когда мы добираемся до цели, Виктор уже мертв. Горло перерезано. Он стоит, обвиснув на веревках, голова свесилась на грудь. Из-под ребра торчит нож, рукоять замотана тряпками. Легионера Секста Виктора принесли в жертву диким варварским богам. Будьте вы прокляты, гемы! Где старуха? Старуха исчезла. — Виктор, — говорю я негромко. — Проклятье, как же… Тит стоит рядом со мной. И молчит. Забрызганная кровью лорика, шлем во вмятинах и царапинах, синяя туника разорвана на плече, гладий неровный от постоянной работы. Тит кажется воплощением римского солдата. Гребень на шлеме центуриона срублен ударом меча, осталась только бронзовая шишка. Я вдруг вспоминаю, что я могу сделать. Именно я. И только я. Подхожу к Виктору. Обвисший на веревках, так, что они врезаются до черноты в руки, он выглядит… странно. Словно легионеру жмут веревки, да и бук выбран не по размеру. Все будет хорошо… Даже если — не будет. |