Оставшись одна, Маргарита подошла к зеркалу и долго в него смотрела, словно хотела разглядеть себя в будущем.
________________
Покидая Главную площадь, Рагнер Раннор, облаченный в кольчугу, подвел коня к Олфобору Железному и сказал памятнику:
– Не раз ты, наверно, в Аду холодел, глядя, как я тут устроился. Теперь прощай. Живите, как и прежде.
Он посмотрел на другую статую и пригрозил Альбальду Бесстрашному:
– Сыну передай, чтобы вел себя достойно и не нарушал договора, что подписал. Возвращаться я и сам не хочу, а придется: я Ивару братом по крови стал. Воевать за брата – святой долг.
Затем Рагнер простился с Аргусом, который следующим днем отбывал в Лодэнию вместе с войском, тяжелым оружием и письмом для лодэтского короля. Напоследок Рагнер еще раз окинул взором Главную площадь и подъехал к Маргарите, Соолме и принцу Баро, появившемуся сегодня на парадном жеребце, белом и златогривом. Адальберти прибыл из замка своего триза, чтобы проводить друга до ворот города. Вскоре отряд всадников и две крытые телеги направились по Западной дороге. У темно-красного дома к процессии прибавились еще две повозки, а у Западной крепости многолюдный отряд поджидала последняя телега со скарбом семьи Ботно. Часы с принцессой дядюшка Жоль забирал с собой, Енриити решила перевезти в имение портреты родителей и уцелевший после ладикэйцев дамский шкафчик, похожий на толстую разносчицу, – так что повозки получились до верха гружеными. Звездочку пожалели и не стали запрягать, позволив любимице Маргариты идти налегке.
На площади перед Западными воротами отряд немного задержался. Жоль Ботно и дед Гибих недоверчиво поглядывали на Рагнера, беседовавшего с королем Иваром и принцем Баро, да поражались теплому общению бывших врагов. Синоли и Филипп, с гордым видом сторонясь собравшихся, ревниво пресекали попытки умиляющихся головорезов погулить малышке Жоли или заговорить с ее красавицей-матерью. Тетки Клементины не было – она отказалась уезжать и, разругавшись с мужем, решила продать зеленый дом, после чего перебраться к Оливи, что тоже оставался в Элладанне вместе со всеми Себесро. Гиор не пришел проводить Маргариту, как и Ульви с Жон-Фоль-Жином. Зато Марлена, одетая зажиточной сильванкой, светлая и прекрасная, ожидала подругу вместе со своим возлюбленным. Магнус Махнгафасс, в недавнем прошлом брат Амадей, уже мог сносно ходить, но еще опирался на трость. Маргарита едва узнавала его в убранстве горожанина и в остроклювой шляпе. Как и Рагнер, он стал носить черную, да совсем простую одежду – ни украшений, ни вышивки, ни затейливого кроя, только хорошая, шелковистая ткань и заслуживала внимания. Магнус оставил длинные, до плеч, волосы и отпустил небольшие усы, переходящие в бородку. Черные глаза на благородно красивом лице по-прежнему смотрели на всех с любовью. Кроме ножа для еды, бывший священник оружия не имел.
– Скоро увидимся в Нонанданне, – обняла Марлена подругу. – Магнус как раз еще поправится, и дорога для него пройдет легче.
– Дорогая, – улыбался ее возлюбленный. – Мы наибольшую часть пути проплывем на судах. Полно переживать за меня. Здоровья у меня на четверых хватит – я ни разу в жизни вообще ничем не болел.
– А еще с нами поедет Огю, – пожаловалась Марлена. – Как я его не разубеждала, он поедет в Лодэнию. С нами или один. Я уже рукой махнула – пусть едет, тем более что его наверняка покарают за захват замка – он же выписывал пропуск монахам. Ему всё равно придется бежать, а мне будет спокойнее, если я буду знать о его благополучии. Всё же я три года прожила с Огю, и он мне не чужой… Я должна была бы гневаться, но я так счастлива, что злобы вовсе нет. Может герцог Раннор и для него найти место на корабле?
Маргарита с удивлением посмотрела на Магнуса, но тот лишь улыбнулся. Ревности к Огю Шотно он не испытывал, как и к другим мужчинам: уверенный в себе он полностью доверял Марлене.
– Ну раз мы берем Раоля Роннака… – посмотрела Маргарита на усатого охранителя: тот стоял с открытым ртом, провожая взглядом Соолму и заворожено уставившись на то, что волнующе колыхалось у Черной Царицы под юбкой ниже спины.
– …Думаю, и для Шотно найдется место, – закончила фразу Маргарита. – Но… если ты не будешь возражать, то я бы хотела, чтобы твоя зеленая ваза была подарена моей тетке Клементине. Это ее бесценное наследство от бабки… проданное из-за меня, – виновато улыбнулась девушка.
– Ясно, зачем Огю ее спрятал, пока твоя тетя у нас в доме жила! – засмеялась Марлена. – Обещаю: я лично верну ей эту вазу.
Рагнер подъехал к ним на коне, спешился и сказал:
– Любимая, нам пора.
Маргарита еще раз обнялась с Марленой, а Рагнер посмотрел на Магнуса.
– Я тут подумал, – сказал он. – Ты в бою побывал как-никак… Уж точно не меньше, чем мой повар. Я хочу, чтобы ты стал мне побратимом. Нужно соединить руки…
Рагнер протянул Магнусу полусогнутую руку, и тот поднес свою. Мужчины сцепили пальцы, а затем Рагнер положил поверх другую руку.
– Теперь ты, а то иначе оскорбишь меня – мне надо будет драться с тобой и убить тебя, – улыбаясь, пошутил Рагнер, видя, что бывший священник не знает о воинских правилах. – Теперь мы – единокровные братья, – сказал Рагнер, когда его друг положил левую руку сверху крестом. – Я тебя в беде не брошу и всегда приду на помощь, даже ценой собственной жизни.
Марлена и Маргарита заулыбались вместе с Рагнером, а Магнус вдруг чем-то обеспокоился.
– Я бы хотел немного пообщаться наедине, – сказал он.
Когда Марлена и Маргарита отошли к повозке, то Магнус спросил Рагнера:
– Король Ивар точно не будет мстить Экклесии?
– Он дал мне слово. Но, – замялся Рагнер и посмотрел на спесивого короля Ладикэ, – думаю, в его стране Мери́диану станет жить не так сладко, как прежде.
– Об этом я и беспокоюсь… – задумался Магнус.
– О бывших братьях тревожишься?
– Нет. Экклесия могущественна, и она сможет за себя постоять. Я поразмыслил над тем, что ты мне рассказал о пленении короля в замке, и уверен, что так всё и было, как подозревает король. Но, Рагнер, я вижу лишь одну причину, почему так случилось. И эта причина – ты!
Рагнер удивленно поднял брови, а Магнус продолжил:
– Епископ Камм-Зюрро никогда не поступил бы так, если бы не получил приказа от первого кардинала. Только так епископ мог выбрать чью-то сторону в войне. Выиграй король Ивар или проиграй, свою десятину пожертвований Мери́диан получил бы. Зачем духовенству вмешиваться? Но прелаты могли изменить своим правилам, если хотели избавиться от своенравного и дерзкого герцога с правом на престол, который слишком много знает того, чего не должен знать, был там, где не мог быть, и никак не желает умирать в войнах, какие к тому же выигрывает. Да еще и в Великое Возрождение глумится над верующими и нисколько не страшиться даже Главного Судного Дня, Конца Света, Бога и, конечно, Экклесии. Понимаешь, о чем я говорю? Крокодил уже ринулся на тебя, попробовал схватить – и ты чудом вывернулся.
