– Давай так, – сказал он Адальберти. – Я Ивара спрошу: что делать с лишним золотом – хочет забрать его назад или пожертвовать. И сделаем, как он решит. Вдруг намеренно перевесил. Доверие – вещь хрупкая, ее надо беречь.
– Как скажет, так и будет, – согласился принц. – Хотя все считают княжество Баро одним целым со Святой Землей Мери́диан, я не для себя это золото везу, а на Священную войну, распространение веры и спасение нашего мира, – на благое и благородное дело. Красть в этом случае – это верх святотатства и несмываемый позор.
Они находились в той же бело-багряной гостиной, только прошли к стене, где сели на широкую мягкую скамью. Рядом, на столике, стояли золоченые бокалы, кувшин красного вина и блюда с холодными закусками.
Близился конец седьмого часа и Рагнер решился.
– Адальберти, – сказал он, становясь серьезным и возвращая бокал на столик. – Не просто надо золото доставить. Есть более серьезное дело. Передай, прошу, вот это, – он достал из внутреннего кармана камзола запечатанный сургучом конверт. – Передай, пожалуйста, письмо первому кардиналу. Здесь я прошу о своем разводе, – пояснил Рагнер. – Мой друг, священник, говорит, что возможность есть: я воевал в Сольтеле и помог захватить Дионз. В архивах Меридиана должны остаться сведения, какие я поведал об этом городе. И золото – это в знак раскаяния за святотатство в Великое Возрождение. Я хочу помириться с Экклесией. Много я наделал того, что не по нраву духовенству, но больше не буду. Каюсь за все свои слова, деяния, за Великое Возрождение опять же… И обещаю исправиться. Там всё так и написано. Словом, – Рагнер, встал и в волнении прошелся по комнате. – У меня есть возможность получить развод, но… – поставил он руки на пояс и устремил глаза вверх, на прострелянный потолок. – Но Мери́диан меня не жалует. Одна моя слава Дьявола – это большое затруднение. Я же хочу всё исправить. Вот так.
– А как же твоя супруга? – удивился принц Баро, тоже оставляя бокал. – Нельзя же так с дамой. Тем более высокого рода.
– Хильде было двенадцать, а выглядела она на десять… Наше супружество не вступило в силу – моя супруга девственна, как первый снег, – ответил Рагнер, садясь на скамью. – И такой останется навек, если я не получу развода. А если она заявит обратное, то я церемониться не стану: древняя традиция рода Раннор – изменнице отрубают голову, а вся семья на это смотрит. Видишь уши, – оттопырил он одно ухо пальцем. – Если сын без таких ушей – голова жены под меч.
– Дай получше глянуть, – внимательно посмотрел на уши Рагнера принц и о чем-то задумался. – У девочек как?
– По-разному. Но даже если у девочки нет ни одного такого уха, то у ее сына будут. Хватит про уши… Передашь письмо первому кардиналу?
– Рагнер, я тебе слово даю, что окажу свое влияние. Если ты обещаешь раскаяться, не проявлять более неуважения к Богу, вере и Экклесии, то я поручусь за тебя, брат, как за себя. Но и ты меня не подведи: иначе станешь мне смертным врагом, несмотря на наше единство. Бог выше кровного родства: я, возможно, прощу даже позор своего имени, но не Божьего!
– Слово Рагнера Раннора. Клянусь! Отныне буду примерным меридианцем: буду жертвовать храмам, даже построю еще один в своем Ларгосе, а в Судный День и поститься буду, хотя это день моего рождения, и на колени встану. Я Богу слово дал измениться и привык держаться клятвы… Спасибо, – в чувствах обнял Рагнер Адальберти. – Если ты поручишься, тогда вероятность в разы больше…
– Баронесса знает? – взял принц с блюда мясную тартинку.
– Пока нет, – вздохнул Рагнер. – Невелика возможность – не хочу зря обнадеживать. И сперва надо с семьей супруги договориться. Надеюсь, Хильдебрант Хамтвир мечтает избавиться от меня так же сильно, как я от него. Хильде отдам Хаэрдмах в новое приданое. Золота еще захотят… Мой брат сперва вгрохал кучу денег в столичный замок, после чего года четыре путешествовал, занимая золото в банках по всей Мередее. Я из приданого жены выкупил все земли, что он успел заложить, и на эту войну потратился. Словом, паучья черепаха будет рад меня разорить, да и ладно – лишь бы согласился. Ну а потом, – перевел он дух, – если Хамтвиры согласятся, то Маргарите, наверно, сразу скажу. И женюсь, – глуповато улыбнулся он. – Снова женюсь и больше не пожалею… Пора о наследниках думать.
Адальберти поднял бокал, Рагнер последовал его примеру. Они выпили и помолчали.
– Я тебя недооценил, за что поплатился, – первым заговорил Адальберти. – Свое слово я отныне буду давать еще осмотрительнее. Но твой развод я тебе лично привезу, обещаю! – уверенно заявил принц, а Рагнер улыбнулся, сверкнув зубами. – Правда, и тебя я хочу попросить об услуге.
– Вперед, – призывно махнул рукой герцог.
– Мне тоже пора думать о наследниках – о внуках. Моему сыну, Алорзартими, пора под венец. Он блестяще образован, любит музыку и поэзию, со временем станет отменным рыцарем. Он очень хорош собой. Его мать была редкой красавицей, не из благого рода, но из чтимой семьи. Я женился по любви и не желал лишать сына такой счастливой доли: вот и не выбирал ему заранее невесту. Но Алорзартими всё еще не встретил свою драгоценную любовь. Больше тянуть нельзя – ему настало время отправляться в Сольтель, только пусть сначала женится и обзаведется наследником. Вот, хочу из Лодэнии ему супругу, принцессу Алайду. Что скажешь о ней?
Рагнер развел руками.
– Да не знаю, что о ней сказать. Принцесса. Ей уже почти семнадцать. Сам понимаешь – в девах засиделась… Если посватается наследник княжества Баро, то мой дядя будет год танцевать от счастья. Она, конечно, образована должна быть блестяще… Не знаю, – махнул рукой Рагнер. – Меня дома не было черт-те сколько лет. Я с ней едва знаком. Помню, что у нее красивые волосы: вьющиеся, каштановые, с отливом в легкую рыжину и длинные. Вот ее родного брата хорошо знаю – он красавец. А она… Она высокородная принцесса с аттардийскими корнями. Увечий, безобразий или хворей у нее нет, но… Как сказать-то… – чесал лысый затылок Рагнер. – Да нормальная она, просто все эти принцессы не очень! – заключил он. – Ты, похоже, это тоже знаешь. Красавицу не ждите, уродину тоже.
– А почему жениха нет?
– Погиб жених. Должна была выйти за принца из Ламноры, но того убили во время войны с Лаарснорсдаждом. И хотя я не имею к этому никакого отношения… – замялся Рагнер, – но я там воевал в то время против Ламноры… Да и ламнорцы меня не жалуют еще со времен гибели их другого принца в Сольтеле, вот я и снова во всем для них виноват… Словом, привезешь ей жениха, ты и мне услугу окажешь, а то Алайда меня ненавидит.
Принц Адальберти усмехнулся.
– Кто-нибудь из твоей семьи тебя любит?
– Бабуля Маргрэта любит. Еще старший брат Алайды, Эккварт. Еще, – вздохнул Рагнер, – королева Хлодия и принцесса Ольга. Это последняя супруга дяди Ортвина и его дочь, моя маленькая сужэнна. Ей совсем скоро, тридцать первого дня Нестяжания, пять лет исполняется. Она еще букву «р» не выговаривает и зовет меня «Лагнел»… Мне это кажется милым…
Рагнер заметно погрустнел и тряхнул головой, прогоняя воспоминания.
