Книга Лекарь Империи 4, страница 11 – Сергей Карелин, Александр Лиманский

— Оправдания не нужны, Игорь Степанович. Нужна правильная диагностика, — я подошел к нему. — Синдром МЭН-1. Множественная эндокринная неоплазия первого типа. У пациента как минимум две гормон-продуцирующие опухоли в поджелудочной железе — инсулинома и гастринома.

Шаповалов замер, пытаясь переварить услышанное.

— При манипуляциях в области поджелудочной, — я показал ему строчку в протоколе, — произошел массивный выброс инсулина из инсулиномы. Глюкоза в крови упала до одной целой двух десятых миллимоля, что и вызвало гемодинамический коллапс. Аномальное кровотечение было уже вторичным — на фоне глубокого шока и нарушения микроциркуляции в тканях.

— Бред, — Шаповалов устало покачал головой. — Разумовский, МЭН-1 — это казуистика из учебников. Один случай на сто тысяч, если не реже. За всю свою практику я ни разу такого не видел.

— А Кулагин, видимо, оказался тем самым случаем, — я протянул ему листок со своими заметками. — Проверьте уровень гастрина, инсулина и С-пептида в его крови. Если я прав, то гастрин будет зашкаливать, подтверждая наличие гастриномы. Цифры не врут.

Он долго, очень долго смотрел на меня, и на его лице боролись скепсис опытного хирурга и зарождающееся понимание того, что моя, казалось бы, безумная теория имеет под собой железную логику.

— Хорошо, — наконец произнес он. — Но если ты, Разумовский, ошибаешься…

— Я не ошибаюсь.

Он резко развернулся и бросил Величко, который все это время стоял, боясь дышать:

— Величко! Организуй эти анализы. Как можно быстрее, это приоритет!

Величко вышел, а за ним и Шаповалов. Когда дверь за ним захлопнулась, в ординаторской на несколько секунд повисла тишина.

— Как ты… как ты вообще до этого додумался? — наконец тихо спросил Артем.

— Цифры не врут, — снова повторил я и пожал плечами. — Нужно просто внимательно их читать, а не смотреть на них.

— А еще нужно иметь гениального фамильяра, который вовремя заорет, чтобы вы, двуногие, посмотрели на эти самые цифры! — гордо заявил Фырк, но его, разумеется, никто, кроме меня, не услышал.

Я заметил, как Борисова смотрит на меня каким-то странным взглядом. В нем к моему удивлению было что-то вроде восхищения, но не только. Что-то еще. Зависть? Страх? А может, и то, и другое. Не важно.

Важно было совершенно другое. Кулагин будет жить. Он получит правильное лечение. И он обязательно еще подержит на руках своего маленького внука.

— Спасибо за помощь, Артем, — я кивнул анестезиологу. — Без твоего дотошного протокола я бы еще долго гадал.

— Да ладно тебе, — он смущенно улыбнулся. — Это ты молодец. Я бы в жизни до такого не додумался, — его лицо снова стало серьезным. — Но, Илья, ты же понимаешь, что это пока всего лишь красивая теория. А что, если анализы ее не подтвердят? Что мы будем делать тогда? Снова вернемся к тому, с чего начали?

— Артем прав, — неожиданно подала голос Борисова. Она подошла к нашему столу. — Откуда у тебя такая стопроцентная уверенность? В медицине так не бывает. Нельзя ставить все на одну карту. Давай, пока есть время, подумаем над запасным вариантом. Может, есть еще какой-то диагноз, который мы упускаем?

— Смотри-ка на нее! Лиса! — прошипел у меня в голове Фырк. — Уже пытается снова влезть в процесс и стать твоим соавтором! Не ведись, двуногий!