Книга Лекарь Империи 4, страница 13 – Сергей Карелин, Александр Лиманский

— Хорошо. План действий. Значит, язва — это следствие гастриномы, которая постоянно стимулирует выработку кислоты. Большая резекция желудка в такой ситуации бессмысленна и опасна. Разумовский, назначай ему максимальные дозы блокаторов протонной помпы, омепразол по восемьдесят миллиграмм в сутки. Артем, ты подбираешь терапию для контроля сахара. Будем вести его медикаментозно, стабилизируем. А потом отправим во Владимир, в областной эндокринологический центр. Пусть они там дальше с этим букетом разбираются. Мы свое дело сделали.

По лицу Артема пробежала волна облегчения. План был понятен, логичен и, самое главное, абсолютно безопасен. Переложить ответственность на областных специалистов — классическое и самое мудрое решение в такой неясной ситуации.

Но я был не согласен.

— Нет, — мой голос прозвучал тихо, но в наступившей тишине кабинета он прогрохотал, как выстрел.

Оба головы резко повернулись в мою сторону.

Шаповалов медленно, очень медленно поднял на меня свои глаза. Его лицо окаменело.

— Что «нет», подмастерье?

— Медикаментозное лечение не поможет, Игорь Степанович, — я спокойно выдержал его тяжелый взгляд. — Оно не вылечит его. Это будут костыли. Пожизненная зависимость от горы лекарств, которые будут лишь временно снимать симптомы. Опухоли останутся в его теле. Они никуда не денутся. Они будут расти. И рано или поздно, через год или через пять лет, одна из них станет злокачественной. Единственный реальный способ вылечить этого пациента — найти и удалить все эти опухоли. Хирургически.

Шаповалов медленно встал. Так медленно, словно сдерживал внутри себя готовую к извержению ярость.

— Ты в своем уме, Разумовский⁈ — его голос дрожал от гнева, хоть он и старался говорить тихо. — Хирургически⁈ Ты предлагаешь мне пойти на слепую поисковую операцию⁈ Вскрыть ему живот и часами ковыряться в нежнейшей ткани поджелудочной железы, рискуя в любой момент вызвать панкреонекроз или повредить аорту⁈ И все это ради поиска опухоли размером с горошину, которую мы даже на КТ не видим⁈

Он ударил кулаком по столу. Папка с анализами подпрыгнула.

— Я не буду убивать пациента на операционном столе из-за твоих безумных амбиций! Это прямое нарушение главного принципа «не навреди»! Тема закрыта! Он будет лечиться консервативно!

Я молчал.

В моей прошлой жизни я бы с ним согласился. Более того, я бы сам предложил именно такой, консервативный, план. Риски были слишком высоки, а вероятность успеха — ничтожно мала.

Но сейчас все было иначе. Сейчас у меня было то, чего у меня не было раньше. Чего нет ни у кого в этой больнице.

— Эй, двуногий! — возмущенно завопил у меня в голове Фырк. — Как это — не резать⁈ А зачем мы тогда всю эту головоломку разгадывали⁈ Просто чтобы таблетками его кормить⁈ Скажи этому старому перестраховщику! Скажи ему, что я могу нырнуть в пациента и найти все эти его раковые штуки за пять минут! Я же лучше любого КТ!

Сказать ему об этом я, конечно, не мог. Но у меня в рукаве была другая карта. Легальная.

— Компьютерная томография их действительно не увидит. Слишком маленькие, — произнес я ровным голосом. — А вот интраоперационное УЗИ — увидит.

Шаповалов, который уже собирался сесть, замер. В кабинете снова повисла тишина.

— Что ты сказал?