Книга Дети Антарктиды. На севере, страница 91 – Даниил Корнаков

— Пошла туда, куда-то за сцену, — ответила она.

— Зачем?

В ответ она пожала плечами.

Когда собиратель отправился искать Машу, Надя задержала его, схватив рукав куртки.

— Ты должен знать это… — Она застенчиво отвела взгляд. — С самой нашей первой встречи с Йованом я постоянно шепотом желала ему смерти.

У Матвея мурашки по спине побежали. Он хотел отдернуть руку, но пальцы прогрессистки лишь сильнее сжали рукав его куртки.

— Эти его тупые шутки наряду с идиотскими знаками внимания выводили меня до белого каления, вот я и проклинала его, желая поскорее избавиться от его навязчивого внимания, — продолжала Надя, и грубый голос внезапно смягчился: — Но потом, со временем, я обнаружила себя по-настоящему счастливой рядом с ним. Уж не знаю, можно ли назвать это любовью, или просто симпатией, всю свою жизнь я была далеко от этих чувств, но сейчас я…

Она поглядела на Матвея и с ее губ просились какие-то слова, которые она не решалась произнести.

Выждав немного, собиратель сел перед ней на одно колено и сделал предположение:

— Чувствуешь вину?

Она кивнула, подтвердив его догадку.

— Мне все кажется, будто всеми своими проклятиями я подтолкнула его к смерти, Матвей. Его убил сержант, и чувства вины этого сукина сына точно не терзают, но вот меня, все эти дни, эти… — украдкой она посмотрела на лежащую к ним боком Арину, уже прибывавшую во сне, — эти двадцать с лишним дней разрывает на части. Словно это я прицелилась и нажала на спусковой крючок. И ведь я никогда не верила во все эти чертовы сглазы и проклятья, но теперь…

Грудь ее содрогнулась, рыдание почти вырвалось из горла, но она сдержалась, крепко обхватив ладонью худую челюсть.

— Если это и так, то Йован не держал бы на тебя зла.

Надя фыркнула:

— Ты не можешь этого знать наверняка.

— Знаю, потому что он любил тебя. — Наливающийся слезами взгляд женщины обратился к нему. — Иначе не бросился бы тебя спасать там, в школе, пожертвовав своей рукой. Иначе он не стал бы впервые за почти тридцать лет нашей дружбы ругаться со мной, когда я отчитывал его за этот безумный поступок, в следующий раз умоляя дать тебя сожрать мерзлякам, но не рисковать собственной жизнью.

Матвей решил, раз уж настало время откровений, то и он не будет ничего утаивать. Но услышанное Надя как будто бы и не заметила, продолжая вслушиваться в каждое его слово.

— Лучшее, что ты сейчас можешь сделать для Йована, — он осторожно коснулся еще худого живота Нади и нежно погладил, — это оберегать вашего ребенка. Не вини себя в его гибели, иначе твои переживания могут навредить ему или ей. — Он убрал руку с живота.

— Да, ты прав, — выдохнула Надя, улыбнувшись ему глазами.

— Тебе нужно поспать, — Он накрыл ее курткой. — Завтра долгий и тяжелый путь, нужно набраться сил.

— Мне ли не знать, — укладываясь головой на кресло, ответила она.

— Мы почти у цели, — сказал он, наклонившись, — осталось еще чуть-чуть.

— Чуть-чуть, — повторила она, вытирая слезу и посмотрела на него. — Спасибо, Матвей. Спасибо тебе.

Он накрыл свернувшуюся калачиком Надю ее же курткой. Потом подошел к Арине, подложил ей под голову свою шапку, погладил по голове, ощутив щекотание коротких волосков на ладони, и отправился за сцену.

Машу он застал в небольшой комнате, сидевшей за гримерным столом. Висевшее напротив потускневшее зеркало отражало ее любопытный, отчасти ребяческий взгляд; она стряхивала плотный слой пыли с кучки тюбиков и карандашей, вчитываясь в потемках в крохотные надписи, нанесенные на этикетках. Одну из них она даже открыла, принюхалась и, наморщившись, отложила в сторону.