Книга Когда она вернулась, страница 43 – Люсинда Берри

Первые двадцать четыре часа я постилась, и это было довольно-таки тяжело, но я заставила себя пережить момент, когда хотелось уйти, и все вдруг стало просто удивительно, как и говорила мне моя наставница, Марго. Я и раньше постилась, но это были очистительные диеты, которые предписывали голод либо замену пищи странным порошком. Однако «Интернационал любви» не признавал подобных постов. Настоящий пост означал у них отказ от всего, включая воду. Я не предупреждала Скотта о своих планах на эти выходные. Ему не понравилось, когда однажды во время тридцатидневного марафона очищения я не употребляла ничего, кроме свежевыжатых соков, а уж услышав о голодании, он точно вышел бы из себя.

Я плюхнулась обратно на только что убранную постель. Я совершенно не спешила возвращаться домой, к нему. С каждым разом это становилось все труднее, а вчера ночью я испытала такой подъем, что теперь мне особенно тяжело было уезжать. Рэй выдал одну из лучших своих речей. Он произносил речь в конце каждого дня. Мы собирались вокруг него на лугу, разложив на траве свои пледы и растянувшись на них.

– Позвольте задать вам вопрос, – его раскатистый голос разносился над головами. – Готовы ли вы умереть за то, во что верите?

Глаза Рэя пробежали по лицам. Никто не шевелился.

– Готовы? – голос его зазвучал сердито и напряженно.

Никто не произнес ни звука. Тишина довлела над нами. Я с радостью впустила ее в свое пространство. Я сфокусировалась на собственном дыхании – выдох покинул мое тело, а на вдохе воздух снова его наполнил.

– Вы готовы умереть за то, во что верите?

Люди начали беспокойно ерзать на своих местах. Все мои чувства были на пределе, настроены на одну волну. Я ощущала вибрации, исходившие от соседей со всех сторон. Все мы замерли в ожидании, что же должно произойти, к чему все это нас приведет.

– Это не риторический вопрос. Есть среди вас кто-то, чья вера столь сильна?

– Есть! – в конце концов прокричал откуда-то сзади мужской голос. Я обернулась. Это оказался парень, пребывавший в процессе горького и жестокого развода. Он поделился своей историей на общем собрании в день открытия в надежде, что ему подставят дружеское плечо. Затем он и приехал на ретрит.

Рэй пробежал взглядом по толпе и, наконец, заметил подавшего голос.

– Ты? – указал он на парня.

Тот кивнул, и Рэй жестом подозвал его к себе. Толпа расступилась, давая дорогу смельчаку. Как только парень подошел к Рэю, тот положил руку ему на плечо. Рыжеватые волосы незнакомца были разделены на пробор посередине и убраны за уши, обрамленные идеально подбритыми бакенбардами.

– Как твое имя, юноша? – спросил Рэй, несмотря на то что незнакомец был очевидно старше него.

– Кевин.

Стоя рядом с Рэем, он гордо выпятил грудь.

– Привет, Кевин, приятно познакомиться, – похлопал его по спине Рэй. – Так за какую веру ты готов умереть?

Кевин обвел жестом толпу.

– За эту.

– Скажи мне, на скольких ретритах с «Интернационалом любви» ты успел побывать?

– Этот – первый, – сияя, сообщил Кевин.

– Твой первый ретрит? Серьезно? Так значит, пробыв рядом с нами тридцать шесть часов, ты желаешь за нас умереть?

– Знаю, что это прозвучит глупо, но так и есть – у меня такое чувство, будто я всю жизнь провел с вами. Здесь мой дом, а я всю свою жизнь не мог его найти, даже не подозревал, что я его ищу. Никогда еще я не испытывал эмоций, подобных тем, что нахлынули на меня в день, когда я пришел к вам в лагерь.