Книга Когда она вернулась, страница 62 – Люсинда Берри

– Боже мой, она такая крошечная!

Услышав мой голос, Шайло издала тоненький писк, и сердце растаяло у меня в груди.

Мне всегда хотелось иметь брата или сестру. Тад с Калебом не в счет, поскольку к тому моменту, как мы познакомились, они были уже практически взрослыми. А мне хотелось, чтобы был кто-то со мной, дома. Еще один ребенок, который помог бы мне нести ответственность перед папой. Иногда быть единственным ребенком очень тяжело, потому что все ожидания связаны с тобой. Я была бы совсем не против разделить эту ношу с кем-то еще.

– Почему бы тебе не присесть? – я кивком указала маме на кровать. В ее взгляде промелькнула тоска, но она быстро вернула своему лицу стоическое выражение, которое сохраняла бо́льшую часть времени. – Я не предлагаю тебе лечь в постель и всю ночь проспать. Просто побудь здесь, рядом с нами.

Она пару секунд обдумывала мое предложение. В том, что ей пришлось его обдумывать, отсутствовал всякий смысл, как будто я предложила ей что-то вроде досудебного соглашения. Должно быть, в постели с ней случилось что-то плохое, или ее убедили, что произойдет нечто ужасное, если она воспользуется кроватью. Так или иначе, когда мама, наконец, присела рядом со мной и Шайло, я не могла не гордиться собой. Едва она опустилась на кровать, как Шайло завозилась и начала хныкать.

– О, она проголодалась, – сказала мама.

Я вернула ей малышку. Мама задрала футболку, и Шайло практически мгновенно повисла у нее на груди. Я уже спокойнее воспринимала кормление в непосредственной близости от себя, но все еще не знала, куда спрятать взгляд. Куда мне нужно было смотреть? На маму? В противоположную сторону? На ребенка? Это одна из причин, почему мать должна быть рядом со своим ребенком, пока он растет, – кто-то ведь должен научить его таким вещам.

– Это больно? – поинтересовалась я.

– Это? – Она вопросительно посмотрела на Шайло. Я кивнула. – Совсем нет.

Несколько минут мы провели в тишине, пока она снова не заговорила:

– Тебе нравилось мое молоко.

Я сглотнула. Это было слишком. Часть меня стремилась поскорее скрыться в своей комнате, чтобы прийти в себя и вернуть себе способность дышать, другая же часть словно приросла к месту, не в силах пошевелиться. Это происходило взаправду. Я сидела в комнате со своей мамой, и она рассказывала мне истории из моего детства. Я проглотила подступившие слезы, опасаясь, что, если заплачу я, она больше не заговорит или разрыдается сама.

– Ты была идеальным ребенком. Всегда и всем была довольна. Ты редко плакала, а если такое случалось, то, скорее, было похоже на тихое всхлипывание, отчего мне становилось тебя только жальче.

Мама говорила это, глядя на Шайло, но, быть может, она представляла себе мое лицо? Быть может, это я вызвала к жизни то выражение вселенской любви и умиротворения на ее лице? Я разревелась. Мама тут же обняла меня свободной рукой.

– О, прости, прости меня, пожалуйста. Я не хотела сделать тебе больно, – нервно зачастила она.

Я покачала головой, не в силах выговорить ни слова от охвативших меня эмоций. Она притянула меня поближе к себе, и я прижалась к маме, опустив голову ей на плечо, пока она баюкала Шайло. Я помнила, как это. Ощущение было мне знакомо. Я могла бы просидеть так целую вечность.

Кейт

Тогда

– Обними меня, – сквозь слезы взмолилась я, бросившись к Рэю, когда тот спустился вниз, отчаянно нуждаясь в его прикосновении, в контакте с живым человеком. Тактильный голод от отсутствия человеческого прикосновения оказался хуже, чем просто голод. Рэй высвободил руки и оттолкнул меня. – Пожалуйста, Рэй, прошу тебя, только не в этот раз.