Книга Пока любовь растворяется в воде, страница 34 – Фульвио Эрвас

В свою чашечку женщина долила немного граппы.

— Понимаю, что это больше пристало старым альпийским стрелкам или железнодорожным рабочим, — сказала она, поймав на себе удивленный взгляд инспектора, — но, уверяю вас, в каждой благородной даме есть немного от грубоватого мужчины. Не терпится ли мне уйти из школы? Вполне возможно. В наше время попадаются совершенно невыносимые подростки. Я уж не говорю о родителях.

Беатриче наблюдала за инспектором Стуки поверх очков, висящих на позолоченной цепочке. Возможно, своим приходом он отвлек ее от чтения.

— Я проверяла тетради, сегодня у меня свободный день. На самом деле, вам повезло, что вы застали меня дома.

— Что правда, то правда.

— По телефону вы сказали, что хотели бы поговорить о моей сестре Аличе. Должна вам признаться, я удивлена. Честно говоря, после стольких лет я уже не ожидаю ничего нового.

— Время от времени мы пересматриваем старые нерешенные дела, надеясь, что что-то всплывет, — солгал инспектор.

— И как, всплыло?

За слабой улыбкой и нарочито рассеянным взглядом женщины Cтуки ощутил острый интерес. Беатриче взглянула на ботинки полицейского, а затем стала внимательно рассматривать его руки, следуя взглядом за пальцами и исследуя их один за другим, будто каждый из них жил своей собственной жизнью.

— Вас еще мучает мысль о том, что произошло?

— Вы спрашиваете меня, можно ли с таким смириться?

— Да.

— Иногда мне кажется, что Аличе здесь, рядом, и что она зовет меня, — сказала синьорина Бельтраме и грустно вздохнула. — Воспоминания нанизываются одно на другое, даже отрывки из воспоминаний. Они обрываются, перемешиваются и снова соединяются между собой. Для моей матери все гораздо хуже. Для нее будто не прошло и дня: она все еще ждет возвращения дочери.

— Каким человеком была ваша сестра?

— Я думаю, многое вы уже и сами поняли, от полиции ведь ничего не скроешь.

— Сейчас меня интересует ваше мнение. После стольких лет ожидания.

— Странно.

— Почему?

— Вы думаете, что со временем Аличе как бы отдалилась от нас и теперь предстает перед нами в ином свете? Или я ошибаюсь?

— Я убежден, что по прошествии времени воспоминания видоизменяются, как облака: растворяются, а затем из ничего слагаются снова. Они словно переписываются заново, и в результате может случиться, что наш взгляд на кого-то меняется.

— Она была… очень сильной женщиной. Сильной и…

— И?

— Как оказалось, очень раскованной. Но вы это и без меня знаете, вы ведь наверняка изучили дело моей сестры. Полиция проверила всех ее… друзей. Возможно, слишком деликатно, — добавила Беатриче.

— В каком смысле?

— Нельзя сказать, что полицейские проявили особое усердие в работе над этим делом. Я понимаю: стоял август, время отпусков. Если с вами случится беда в августе, это действительно большая проблема.

Синьорина Бельтраме внимательно следила за выражением лица Стуки.

— Впрочем, к чему я все это вам рассказываю? Так вы говорите, в деле Аличе есть что-то новое?

— Да, ранее неизвестная информация. Но позвольте мне пока не вдаваться в подробности. И, наверное, вы правы: в свое время в ходе расследования полиция не проявила должной настойчивости.

— Если и вы так считаете…

Как ни странно, но у Стуки больше не осталось аргументов. Он решил импровизировать.

— А ваша сестра не могла куда-то уехать, чтобы начать новую жизнь в другом месте?