Книга Пока любовь растворяется в воде, страница 45 – Фульвио Эрвас

— И вы вовлечете в эту работу Микеланджело? — теперь глаза женщины сверкали, словно радужные крылья бабочки.

— Привлекать его к расследованию мы, конечно, не можем, но, возможно, какая-нибудь важная для нас вспомогательная работа для мальчика найдется.

Они расстались, испытывая облегчение. Стуки ощущал себя подавленным великодушием материнского сердца, женской красотой и видом деликатных нежных рук. Она, в свою очередь, убедилась, что этот надежный и полный обаяния полицейский в состоянии хоть немного поднять настроение ее сыну. Ведь было бы достаточно подтянуть его всего на несколько сантиметров, чтобы тот смог наконец выбраться из ямы.

Любовь растворяется в воде. Как сахар, как соль. Бывает, ты растворяешься сам, но чаще тебя растворяют.

Мэр города решил баллотироваться на второй срок, но потерпел неудачу: один раз его избрали, а второй — уже нет. Его обошли с минимальным отрывом, но порой и этого бывает достаточно. Несмотря на то, что человек, привыкший к политике, должен знать все течения в мельчайших деталях, именно я посоветовала мэру следить за едва уловимыми движениями воздуха. Все светящиеся личинки это знают. Они не расставляют свои шелковистые ловушки на пути ветра. Липкие нити, спускающиеся из их гнезд, запутаются, если будет дуть слишком сильно. Эти ловушки смертельно опасны только в темной, тихой тиши укромных уголков. Личинки сами излучают свет: сияет задняя часть их тела. Все знают, что задница личинки грибного комара сверкает, как звезда на небосводе.

Мэра все считали пусть не красавцем, но, несомненно, элегантным мужчиной. Он не мог соперничать с красотой: его губы иногда забывали держаться рядом, цвет глаз был абсолютно невзрачным, а нос доминировал над другими чертами лица, возвышаясь, как могильный курган над степной равниной. Мэр компенсировал все это элегантностью, которая иногда сама по себе — уже половина красоты. А еще ее можно купить со скидкой, как признавался он мне в самые интимные минуты: галстук за полцены, обувь, уцененная на двадцать процентов, и пиджак, купленный на распродаже.

В некоторых вопросах мэр был кальвинистом. Он считал недостойным тратить слишком много денег на то, чтобы прихорашиваться и окружать себя представительницами прекрасного пола, к которым природа была щедра и благосклонна. Он говорил «природа», потому что был человеком верующим и никогда бы не стал вовлекать высший разум в мирские дела с их пылью, ссорами, сезонными скидками и номерами отелей.

Со мной, как и со всеми остальными, мэр встречался в скромной гостинице, единственной достойной упоминания характеристикой которой были вечные строительные леса для обновления фасада и вход, укрытый от нескромных взглядов олеандрами и банановыми деревьями. Мэр предпочитал встречи перед ужином, убежденный в том, что темнота поздних ночей предназначена для шлюх и нимфоманок. Он терпеть не мог путан и, естественно, считал себя игривым джентльменом, первооткрывателем островов, перышком колибри, радостно порхающим по воле ветра.

Именно его любовь к ветру и страх темноты говорили о том, что он не осознавал своей истинной природы. Мэр не понимал, что был не чем иным, как личинкой с флуоресцирующей задницей. Ведь любой его успех напрямую зависел от этого обманчивого свечения, которое он излучал как маяк во мраке, а его жертвы были попросту обмануты и ослеплены. Такой свет привлекал заблудших, а не мореплавателей. Впрочем, иногда, прежде чем найти свою дорогу в жизни, случается чувствовать себя потерянным.