Книга Пока любовь растворяется в воде, страница 60 – Фульвио Эрвас

Стуки схватил листок бумаги и нарисовал на нем ступню с шестью пальцами. Он стал лихорадочно обводить красным стержнем лишний мизинец.

Что сказал доктор Салмази? Полидактилией страдают только 0,1%, максимум 0,2% населения планеты. Немного? На первый взгляд, да. Но когда дело касается больших чисел, это не так уж мало. Из шестидесятимиллионного населения Италии это по крайней мере шестьдесят тысяч человек. Из восьмидесяти тысяч жителей Тревизо — около восьмидесяти. Конечно, при условии, что этот алгоритм работает именно так и что в данном случае можно использовать статистику.

— Ландрулли, ты в своей жизни видел кого-нибудь с шестью пальцами?

— Нет, только с четырьмя сосками, инспектор.

— Мы сейчас о другом. Мне тоже никогда не приходилось встречать кого-то с полидактилией.

Стуки стал записывать на листке бумаги: для Спрейфико это был скелет застреленной проститутки, для Сперелли — Аличе Бельтраме, как и для Аиши с ее Мадонной. Для Герпеса Зостера — категоричное «нет», а Леонарди вообще желал бы сейчас оказаться где-нибудь в другом месте. Ландрулли думал так же, как он, Стуки. А у него самого были на этот счет две-три пока еще довольно расплывчатые идеи.

Учительница Бельтраме катила на велосипеде с нахмуренным видом военачальника, в корзинке перед велосипедным рулем лежала стопка ученических тетрадей. Спрятавшийся за углом Микеланджело потерял дар речи, когда увидел, как она мчится в школу на велосипеде. Этим утром подросток решил незаметно проследить за учительницей, чтобы изучить ее привычки. Ведь должна же быть у этой женщины какая-нибудь рутина: остановиться у газетного киоска, чтобы купить утреннюю газету, выпить чашечку кофе в баре, бросить беглый взгляд на витрины магазинов, поздороваться с кем-то из знакомых. Он изучит каждую деталь, а потом тщательно подготовит свою месть. Так для себя решил Микеланджело: он за себя отомстит. Но что может заставить страдать эту злыдню? Поджечь ее любимый бар? Или замуровать в киоске продавца газет? Впрочем, зная Беатриче Бельтраме, вряд ли ее что-либо тронет: она будет спокойно наблюдать за умирающим газетчиком и агонизирующим барменом тем же строгим и полным вызова взглядом, которым обводит класс во время контрольной.

Калитка дома Бельтраме снова открылась, и оттуда неуверенной походкой вышла пожилая синьора в темно-бежевом плаще с пухлой черной сумкой в руках.

«Это, должно быть, родственница Бельтраме», — подумал мальчик.

«Следить за старухой слишком легко», — сказал себе Микеланджело, которому пришлось замедлить шаг, чтобы оставаться в тени колонн и не быть замеченным. Тем более что в удобных брюках и с завязанными шнурками он двигался гораздо свободнее и даже мог без труда перебегать с одной стороны улицы на другую.

Между тем пожилая женщина продолжала свой путь, не отвлекаясь на витрины баров и магазинов и не оглядываясь по сторонам. Когда она прошла мимо одного из известных в Тревизо клубов для зажиточных пенсионеров, Микеланджело задумался. Он удивленно смотрел на спину в бежевом плаще, которая казалась ему заряженной неестественной энергией. Походка женщины была нетвердой, это правда, но темп — словно у бегуна. В ее черной сумке, должно быть, лежали вещи поважнее, чем ободранный кошелек с несколькими монетами для случайных подаяний. Если задуматься, он никогда не видел, чтобы остеопорозные старухи носили такие толстые сумки. В голове у Микеланджело вертелся вихрь из предположений о ее содержимом. Ведь обычно выходят с пустой сумкой, чтобы потом наполнить ее покупками. Если только… ну конечно! У старухи там корм для кошек! Парнишка рассмеялся: он следил за одной из тех выживших из ума старушенций, которым нечего делать, кроме как подкармливать котов и кошек всего района. Подросток презрительно поджал губы. Таким, как она, и в голову не приходит, сколько ни в чем не повинных животных, например кенгуру и им подобных, убивают каждый год с благородной целью изготовления кошачьих консервов.