Книга Пока есть просекко, есть надежда, страница 70 – Фульвио Эрвас

– Полицейский, который был вчера у вас… Это был инспектор Стуки?

– Нет, другой. Неаполитанец.

Ландрулли! Иуда, который работал только в паре с тем ненормальным. Леонарди был в ярости.

– Кто заказал эту дичь, которую я только что прочитал?

– Я не знаю. Здесь не написано.

– И вы не спросили у этого паразита Корниче?

Женщина не ответила.

– Почему он вам это прислал?

– Чтобы я сообщила эту информацию полиции. В надежде пролить свет на обстоятельства убийства.

– Поздравляю, синьора! Вы отлично все осветили. «Чертова лампочка», – добавил комиссар про себя.

– Вы понимаете, насколько это деликатный вопрос? Чтобы принять правильное решение, я должна была все тщательно обдумать. Мне понадобилось несколько дней на размышление.

Вдова вновь взяла контроль над ситуацией в свои руки.

– Наши семьи не должны быть замешаны во всей этой истории. Я еще не говорила с моим братом. Я не знаю, смогу ли я это сделать. Убийство моего мужа не связано с этой непристойностью.

– Вы это так называете?

– Да, так.

– Об этой связи вы уже знали раньше?

Синьора Спеджорин выдержала взгляд комиссара.

– Она была только мимолетным увлечением. Кризис среднего возраста. Это со временем само проходит.

– Вы хотите убедить меня в том, что лично у вас не было никаких мотивов?

– Конечно нет! Как вам это только в голову могло прийти?

– А как насчет синьоры Мартелли?

Ольга Спеджорин смахнула невидимую соринку с левого глаза.

– Она не представляет собой ничего особенного. Эта женщина никогда не смогла бы организовать такое сложное дело.

– Сложное?

– Скажете, нет? В противном случае вы бы давно раскрыли это преступление, не так ли, комиссар?

Секондо открыл свой бар очень рано. Он поставил один напротив другого два стула. Ученик Стуки попросил кое-что ему разъяснить, прежде чем он встретится с членами Братства просекко. Инспектор хотел понять, действительно ли граф Анчилотто был белой вороной, как об этом говорили. Особенно по части вин и виноградников. Взволнованный Секондо сел напротив Стуки, его взгляд лихорадочно горел.

«Граф никогда не эксплуатировал свои лозы, – начал бармен. – В июле он всегда прореживал лишние гроздья. „Лучше меньше, да лучше!“ – таков был его девиз в вопросах виноделия. Анчилотто производил не больше восьмидесяти центнеров винограда с гектара. Сбор урожая он доверял женщинам – гладильщицам шелка, деликатным, как бабочки. Гроздья укладывались в ящики, будто были сделаны из ценного муранского стекла:^[23]так бережно, чтобы ни одна веточка не сломалась и ни одна ягодка не была раздавлена. Господин Анчилотто руководил всеми, как дирижер оркестра. И когда наконец ящики с виноградом были погружены на телеги и готовы к отправке на винодельню, граф окидывал свои сокровища гордым взглядом, полным удовлетворения. Так, наверное, делали и средневековые торговцы специями перед выходом в путь своих караванов, сопровождаемых вооруженными до зубов охранниками.

Но Анчилотто ни на минуту не оставлял свои драгоценные гроздья. Он лично контролировал процессы прессования винограда и винификации, повторяя громким голосом всю процедуру и необходимые параметры: температуру, время ферментации, названия видов используемых винных дрожжей, исключительно местного происхождения, между прочим. В винодельнях никто не смел хитрить с виноградом графа Анчилотто. Он был как пророк бога виноделия, хранитель десяти заповедей вина».