Книга Сиделка, страница 3 – Джой Филдинг

Отец неохотно уступил и позволил мне начать собеседования с кандидатами. Он дал строгие указания: рекомендации должны быть безупречными, и, хотя сиделке должно хватать сил поднимать маму и укладывать обратно в кровать, пусть она также будет стройной и привлекательной. Как объяснил папа, если уж ему придется мириться с присутствием в доме чужой женщины, пусть хоть смотреть на нее будет не противно.

Так и появилась Элиз Вудли.

Эта моложавая шестидесятидвухлетняя женщина – высокая, стройная, но с крепкими руками, коротко стриженная блондинка с дружелюбной улыбкой, подчеркивающей не менее дружелюбные манеры, – казалась едва ли не идеалом.

А что говорят об идеале?

Наверное, мне стоило проявить больше бдительности. Или хотя бы присмотреться внимательнее. Трейси утверждает, что с самого начала почуяла неладное, хотя в тот момент не сказала ни слова. По словам сестры, произошедшее напоминает сюжет крепкого триллера: скрипучий старый дом, пожилая женщина-инвалид и коварная сиделка, ухаживающая за ней; тонкие намеки, ложные следы, мертвое тело у подножия лестницы.

Но я забегаю вперед: мертвое тело появилось позднее.

И если тут и есть загадка, то она состоит в том, как я позволила подобному случиться.

В конечном итоге винить я могу только себя.

Это я привела ее в дом.

– Что вы знаете о болезни Паркинсона?

Этот вопрос я всегда задавала в первую очередь. Мне хотелось, чтобы человек, которого я найму, с самого начала понимал, на что подписывается.

Элиз Вудли сидела напротив меня в одном из двух кресел цвета слоновой кости, стоявших перед лаймово-зеленым бархатным диваном в редко используемой гостиной слева от входной двери. На женщине были желтая блузка с короткими рукавами, темно-синие хлопчатобумажные брюки и открытые сандалии. Под аккуратными волнами светлых волос, остриженных до уровня подбородка, поблескивали небольшие золотые сережки с жемчугом. Сережки и простые золотые часы были единственными украшениями. Я обратила внимание на отсутствие обручального кольца и облегченно вздохнула. Помню, подумала тогда: «Одной сложностью меньше».

Я выбрала для собеседований гостиную не потому, что она была самой официальной из комнат на первом этаже, а потому что там меньше всего хлама. Остальные помещения – маленькая столовая с вечно измазанным стеклянным столом, современная открытая кухня с огромной гранитной стойкой в центре и соседняя общая гостиная с видом на небольшой участок заднего двора – были завалены игрушками моих детей. Нельзя было и шагу ступить, не наткнувшись на фигурку «Супер-Марио» или детальку от конструктора (не говоря уже о вездесущих и практически неистребимых кусочках пластилина, облепивших почти все поверхности).

– Я знаю, что это расстройство нервной системы, которое в основном влияет на двигательные функции, – ответила Элиз. – Что состояние со временем ухудшается. И что лекарства не существует, – тихо добавила она.

Я прикусила язык, чтобы сразу же не крикнуть: «Вы наняты!» Большинство женщин, с которыми я беседовала раньше, – а их всего было шесть – просто качали головами и бормотали: «Не так уж много».

– Как думаете, вы справитесь с уходом за пациентом на поздних стадиях этой болезни?

– Надеюсь. Моя мать много лет страдала от рассеянного склероза, а мой последний работодатель болел раком и под конец жизни был практически прикован к постели, поэтому у меня большой опыт ухода за пациентами с дегенеративными заболеваниями. – Она сочувственно улыбнулась, и по обе стороны рта показались ямочки, похожие на большие запятые. – К тому же я крепче, чем кажусь.