Книга Сиделка, страница 61 – Джой Филдинг

– Послушайте, миссис Бишоп, – сказал Льюис, – как мы уже говорили, ваш отец не намерен выдвигать обвинение. Он просто хочет вернуть драгоценности.

Я покачала головой, словно пытаясь осознать его слова. Сказать, что меня охватило оцепенение, было бы неверно. Оцепенение предполагает отсутствие чувств, отсутствие боли. Мне же казалось, что кто-то проник в меня и вырывает внутренние органы один за другим. Я была раздавлена.

– Хорошо, – ответила я. – С утра первым делом отвезу их обратно.

– Ваш отец хотел бы получить их сегодня вечером.

– Сегодня вечером, – повторила я за ним. – Хорошо. Почему бы и нет? Как только уложу детей.

– Он просил вас просто позвонить в дверь и оставить пакет на ступеньках.

– Это какой-то розыгрыш?

– Послушайте, – нахмурился Станковски. – Уверен, все это большое недоразумение и через день-другой вы сможете спокойно обсудить положение и решить проблему.

Понимая, что другие действия не имеют смысла, я кивнула, поблагодарила полицейских за заботу и даже особо отметила их тактичность. Потом они сели в машину и уехали.

– Ты этому веришь? – спросила я Харрисона.

– Ты сама ее наняла, – ответил он.

О смерти мамы я узнала от Трейси.

Это случилось в понедельник, холодным ноябрьским утром. Дети были в школе. Харрисон сидел наверху и работал над презентацией, которую готовил к книжному фестивалю в Британской Колумбии, назначенному на конец недели. Я уже собиралась ехать на работу, когда зазвонил домашний телефон и сестра сообщила:

– Только что звонил отец. Мама умерла.

– Что?! – закричала я в трубку. – Нет! Нет! Не может быть!

– Это еще не все, – добавила Трейси. – Будь дома. Я приеду через пять минут.

– Что за крики? – спросил Харрисон, спустившись в гостиную и увидев, как я, положив трубку, тяжело опустилась на диван.

– Мама умерла.

Ему понадобилась секунда, чтобы осознать услышанное.

– Сочувствую, милая, – сказал он, сел рядом и обнял меня. – Но ты все равно ведь знала, что это неизбежно, – добавил он, когда я заплакала, уткнувшись в его плечо.

Я кивнула в его серый свитер, чувствуя, как мягкий кашемир щекочет нос. Как объяснить, что, хотя здоровье мамы неуклонно ухудшалось уже десять лет, осознание, что ее больше нет, стало для меня потрясением? Она продержалась намного дольше, чем все ожидали, пережила все прогнозы. Наверное, мне просто казалось, что у нас еще куча времени.

А еще меня терзало чувство вины. Я не видела маму и не говорила с ней больше двух месяцев.

Отца я тоже не видела и не разговаривала с ним. Только не после того, как он послал ко мне полицейских, решив поверить Элиз, а не мне. Чем, наверное, и объяснялось, что он позвонил с этим известием сестре, а не мне. Почему-то, что бы Трейси ни делала или (по большей части) не делала, ей удавалось избежать ловушек, в которые постоянно попадала я.

– Так даже лучше, милая, – продолжал Харрисон. – Она хотя бы больше не страдает.

– Знаю.

– Это уже хорошо.

Я кивнула, прикусив язык, чтобы не спросить: «Хорошо, что моя мама умерла?»

Мне было ясно, что Харрисон ничего дурного не имел в виду, что он просто повторял дежурные фразы, которые часто говорят в таких случаях, и что он хотел этими словами успокоить меня, а не разозлить. Наверное, несправедливо ожидать чего-то большего, чем клише, от столь проницательной и тонкой писательской натуры.