Книга Стамбульский ветер, страница 80 – Алеся Кузнецова

Мысли вернулись к сыну и я попробовала подобрать слова. Руки дрожали, но не от страха, а от волнения и желания все сказать правильно. Как будто от слов зависит, сможет ли он простить мне годы молчания. Захочет ли понять?

Я попробовала улыбнуться и представить как скажу ему: Знаешь, Тимур, я должна сказать тебе правду. Твоя бабушка, помнишь, ты спрашивал о ней? Так вот, она – жива. И это – твоя супербосс! Натянутая улыбка сползла с моего лица и я безвольно опустилась на кровать.

А может написать ему письмо? Со мной ведь сработали дневники.

“Ты всегда дочитываешь все до конца”, – в голове возник мамин голос и мурашки пошли по телу, а вслед за ними разлилось тепло. Она помнила каждую деталь обо мне и понимала меня лучше, чем даже я сама.

Я открыла ноутбук – хотела написать, но слова так и не шли в голову. Я знала: любое письмо – это маленькая капсула времени. Вложишь не то – и оно долетит не туда. Хотела бы я просто обнять сына, как раньше, когда Тимур был маленький и еще верил, что я всегда права. Что мама знает лучше. Что мама – не человек, а непробиваемый защитный купол. Как оказалось сложно найти слова для взрослого сына.

Иногда я даже скучала по тем временам, когда он не мог уйти, хлопнув дверью. Когда всё было понятно – где боль, где обида, где «помыть руки». Я знала своего сына слишком хорошо и боялась его реакции.

Мерцание ноутбука сменилось черным экраном и я закрыла ноутбук. Достала тетрадь. Написала первые слова и поняла, что все не то. Вырвала страницу и скомкала. Как сказать взрослому сыну то, что скрывала столько лет?

В этот момент я услышала щелчок от поворота ключей во входной двери. Милена или Тимур? Сейчас мне бы хотелось услышать ровный голос девушки сына.

Шаги – быстрые, тяжелые. Дверь хлопнула сильнее, чем обычно. Он даже не поздоровался, не крикнул, что дома. Что могло случиться?

– Тимур? – Я вышла в прихожую.

Сын стоял, не снимая кроссовок, с рюкзаком наперевес, будто не собирался задерживаться. Лицо – закрытое. Взгляд – острый.

– Привет, – буркнул он, не глядя.

– Что случилось?

Он молчал. Перекинул рюкзак на плечо, прошел мимо. Я пошла следом, не зная – остановить или дать выговориться.

– Ты с приема? Все прошло нормально?

Он остановился у холодильника, налил себе воды. Выпил залпом. И только потом обернулся:

– Ты знала?

– О чем?

– Не притворяйся. – Голос у него был ровный, но слишком холодный.

Я почувствовала, как внутри все сжалось. Никакого письма уже не будет. Только теперь стоило понять что именно узнал сын. Вся правда, которую я хотела упаковать в аккуратные абзацы, вышла из-под контроля. Я сделала шаг в сторону сына.

– Тимур… я правда хотела с тобой поговорить. Просто не знала, с чего начать.

– С чего начать? – он горько усмехнулся. – Может, с того, что моя бабушка не умерла?

Я не ответила. Только кивнула. Он видел – мне тоже плохо. Но это не облегчало.

– Странное чувство, когда всю жизнь прожил со знанием, что твоя бабушка умерла, а дед-вдовец женился во второй раз. И тут вдруг случайно узнаешь, что она жива и, более того, – ты у нее работаешь.

Я снова кивнула, понимая его чувства.Он отвернулся, прошел к окну. В груди у меня начало жечь – тревога, вина, глупая надежда, что он хотя бы не хлопнет дверью и даст мне сказать.

– И ты все это время знала?