Онлайн книга «Дохлый таксидермист»
|
«Мы встретились в Ташкенте, городе чинар и арыков. Висящее над горизонтом пыльное солнце намеревалось превратить нас в мумии, но, к сожалению, мы были заняты и не могли выделить для этого время. Оно было полностью зарезервировано для трущоб, морга и вечернего кино». «Вот, Иля, мы только начали, и уже врем. Давайте поменяем кино, мы не были там ни разу. Опера?». «Вы говорите так, как будто мы были в опере». «Но ведь будем? Например, завтра». «Мы будем в опере, если уговорим на это Ваньку Приблудного. А он не переносит ни оперу, ни театр». «Значит, ему придется страдать». * * * 10.07.1942. Ташкент, частный сектор. Анвар Хашимов. Анвар с Тохиром сидели на кухне в обнимку с ворохом газет за разные числа и третий час пытались донести до бестолкового Миши, что он умер, а его покойный брат жив. Толку не было никакого. — Это невозможно, — бормотал Бродяжка в пятнадцатый раз за час. — Вы, наверное, шутите. Анвар закатил глаза. Дядька Тохир протянул руку, чтобы дать Бродяжке по шее, и бессильно опустил — его зуботычины больше не помогали. Анвар шикнул на дядю, чтобы не лез, порылся в газетах, нашел сентябрьский выпуск «Правды» и открыл на пятой странице. — Давай, бестолочь, посмотри еще раз. Вот этот, со стеклами на носу, твой брат? Миша уставился на газету так, как будто видел ее впервые. Анвар медленно выдохнул и сжал руки в замок. Фотография Ильи Ильфа была совсем маленькой и украшала колонку с его статьей про флагман Черноморского флота. Анвару было не совсем ясно, зачем печатать фотографию автора вместо флагмана, и Ильфу, похоже, тоже — он щурился с фото с явным неодобрением. Дядька Тохир сказал, что флагман, наверно, засекретили и заменили недовольным Ильфом в самый последний момент. Анвар все утро провел на почте и смог добыть еще четыре фотографии Ильфа. Среди трех портретных затесалась одна групповая, по случаю юбилея редакции. В кадр там попало человек тридцать, но Анвар нашел на ней «Илю» по одной лишь рассеянной полуулыбке. Когда бестолковый Миша пытался так улыбаться, его глаза делались виноватыми, как у щенка. Анвару всегда хотелось ободряюще потрепать его по лысине — ну, или стукнуть по шее в профилактических целях. А брат Бродяжки с такой же улыбкой выглядел грустным и погруженным в себя. Анвар подсунул эту фотографию первой, но Бродяжка не впечатлился. А вот статья про флагман Черноморского флота каждый раз заставляла его покрываться холодным потом. — Ну что, балбес? — повторил Анвар. — Твой брат или нет? А это его друг? Вот тут, в некрологе… не в этом! Вот в этом. Миша обреченно кивнул, взял фотографию с некрологом на Евгения Петрова и заключил: — Нет, это совершенно невозможно! Анвар всплеснул руками и беспомощно повернулся к Тохиру. Ей-богу, он был в шаге от того, чтобы отвесить Бродяжке хорошего леща! Дядька опустил руку на костлявое плечо этой бестолочи и терпеливо сказал: — Смотри, это все объясняет. Ты уехал в эвакуацию, заболел там и умер. Потом ожил. Только не там, а тут. — Не знаю, — пробормотал Миша, — наверно, я бы заметил, если бы умер. Анвар с Тохиром переглянулись и покатились со смеху. — Знаешь, Бродяжка, ты точно нет, — сказал Анвар, вытирая слезы. — Ладно, Тохир, хватит ржать. А ты, балбес, подумай логически. С тобой все понятно, и с братом твоим тоже. Не понятно только, как он, бедный, тебя выносит, — добавил он вполголоса, и Миша тут же устремил на него укоризненный взгляд. — А что насчет этого? — он снова развернул некролог с Евгением Петровым. — Ты сам говорил, он военный корреспондент, и он с самого первого дня на фронте, а Ташкент это глубокий тыл. Ну, и что он, по-твоему, тут забыл? |