Книга Дохлый таксидермист, страница 98 – Мария Самтенко

— Вот так сразу, да? — обиженно буркнул Приблудный.

Он не выглядел таким нервным, как утром — видимо, перестал беспокоиться, что встреча сорвется — и это был несомненный прогресс. Однако никто не говорил, что Ванька не будет на них обижаться.

Распутин хмыкнул, вытащил из кармана подрясника потрепанный кошель, отсчитал, высунув кончик языка, сколько-то там рублей и сунул их в ладонь Приблудного:

— Ванюша, сходи, купи полкило сахару к чаю. А мы пока с товарищами побеседуем. Давай, морду не криви, — ворчливо добавил Учитель, без труда читая отсутствие энтузиазма на Ванькином лице. — Иди с Богом.

— Ладно, ладно, не ворчи, — пробурчал Ванюша, не глядя запихивая деньги в карман. — Опять твои дурацкие секреты…

Распутин театрально взмахнул руками, и Петров поймал себя на приступе невольной симпатии. Он взглянул на Ильфа — соавтор тоже, кажется, чуть смягчился.

Ванька затопал вверх по лестнице. Женя дождался, когда его шаги стихнут, и посмотрел на Учителя.

Распутин поймал его взгляд и прижал палец к губами:

— Ванька любит подслушивать под дверью.

Он бесшумно встал, закряхтел, поднимаясь по лестнице, высунулся во двор и вернулся. Ильф отвернулся, скрывая насмешливую улыбку: кажется, он тоже считал, что Распутин способен распугать своим кряхтением не только подслушивающего Приблудного, но и вообще половину двора. Впрочем, когда Учитель снова уселся за стол, глаза Или снова сделались строгими и серьезными.

— Григорий Ефимович. Ваня за вас поручился, но нам все же хотелось бы получить объяснения. Нам не нравится, что вы заставляете нашего друга, Приблудного, травить Евгения Петровича психотропными препаратами. И дальнейшие манипуляции с попыткой суицида тоже. Как и в целом ваше влия…

— Это вы от себя говорите, Илья, или от вас двоих? — внезапно спросил Учитель.

— Не думаю, что Евгений Петрович испытывает по этому поводу мазохистское удовольствие.

Голос Ильфа остыл до температуры замерзания ртути. Примерно минус тридцать восемь по Цельсию — у Учителя еще был шанс отбиться.

— А вы что скажите? — Ильфа Распутин почему-то проигнорировал. Зато с Жени он глаз не сводил.

— От нас, — сердито сказал Петров.

Учитель расплылся в отеческой улыбке, протянул руку через стол и зачем-то потрепал его по плечу. Ильф воздержался от комментариев, но, судя по глазам, с температуры замерзания ртути шкала упала до температуры замерзания этилового спирта.

— Я познакомился с царем… — многозначительно начал Учитель.

Казалось, он разыгрывает перед ними какую-то комедию или трагедию, вроде тех, где древние греки надевают женское платье и туфли на высоких платформах и читают речи в толпу. И, кажется, предметом этой трагедии являлись отношения Григория Распутина с Николаем Вторым!

— Давайте начнем с Приблудного, а к царю вернемся потом! — взмолился Евгений Петрович. — В самом деле, вы же не зря его выставили!

— Вы славные, — Распутин хмыкнул в бороду. — Хорошие приятели для Вани. Знаете, он мне рассказывал, подробно рассказывал про вас обоих.

— Мы обратили внимание, — прищурился Ильф. — А нам, знаете, он даже не назвал вашего имени. Просто «Учитель», и глаза в сторону.

— Я только не понял, — лукаво улыбнулся Учитель, упорно игнорируя тему Приблудного, — почему вы двое до сих пор не на «ты».

— Простите, но это не ваше дело! — вспыхнул Петров. — Мы с Ильей Арнольдовичем не собираемся вам в этом отчитываться!..