Книга Мария, королева Нисландии, страница 36 – Полина Ром

Прежде чем что-то выбрать, она полностью обошла все ряды и остановилась на спокойном синем бархате с узкой золотой каймой по краю. Ткань была толстая, тяжелая, но, несомненно, теплая. Да и по цене чуть ли не самая дешевая здесь.

Лютеция, ревниво наблюдающая за выбором Марии, кажется, совершенно успокоилась: на фоне однотонного бархата голубая парча, затканная золотыми розами и вензелями, выглядела гораздо богаче. Однако не прокомментировать покупку сестры она не могла:

— Тебе нужно было попросить Эмми сбегать на городской рынок. Там всегда можно купить обыкновенную дерюгу, как для нищенки.

— Лютеция! — в голосе королевы прорезались строгие нотки. И слегка понизив голос, королева указала: — Слишком роскошные наряды могут не понравиться послам. Конечно, — в голосе матери появилось некоторое пренебрежение, — они не посмеют насмехаться над принцессой, но, пожалуй, способны оценить, если Мария сошьет платье, похожее на их одежду скромностью отделки.

— Убогостью! — тут же влезла с "ценным" замечанием Лютеция. Но поскольку сказала она это достаточно тихо, королева мать только улыбнулась и не стала одергивать дочь.

— Маман, — тихо обратилась Мария к королеве, — а вы не могли бы подсказать мне, как одеваются женщины в Нисландии?

Королева кивнула, одобряя вопрос Марии, и ответила:

— Понятия не имею, что носят эти дикари. Но, думаю, такой подход к первой встрече — верное решение. Я постараюсь найти кого-нибудь, кто сможет подсказать тебе.

Лучшее, что смогла придумать Мария до дня икс — вывихнуть ногу. О, разумеется, не по-настоящему. По-настоящему пришлось только падать на глазах у сестры, госпожи Мерон и всех фрейлин. А потом, яростно растирая глаза и стараясь не смотреть в лицо лекарю, утверждать, что на ногу невозможно наступать из-за сильной боли.

Мэтр Фертон с сомнением рассматривал выложенную на бархатный пуфик ножку принцессы, осторожно трогая ее двумя пальцами под бдительным взглядом гувернантки. Поскольку событие было из ряда вон, то госпожа Мерон отправила одну из фрейлин за королевой-матерью.

Когда Мария решительно отказалась ходить, громко вскрикивая каждый раз, когда приходилось наступать на «больную» ногу, нахмуренная королева недовольно сказала:

— Ну что ж… Вам, принцессы, придется отказаться от танцев. Тебе, дитя мое, — она с сочувствием глянула на Лютецию, — тоже. Совершенно невозможно, чтобы ты танцевала, а невеста сидела.

— Но маман! — голос Лютеции мгновенно набирал знакомые всем визгливые нотки. На глазах ее выступили слезы, самые настоящие и неподдельные, а белое личико побагровело от злости. — Я уверена, что она специально, специально!.. Лишь бы только мне назло!.. Сделайте же что-нибудь, маман!

Королева смотрела на визжащую дочь с сожалением, но головой покачала отрицательно, давая понять, что от своих слов не отступится.

Этот вечер нельзя было назвать спокойным: Лютеция периодические орала на всех подряд, хамила фрейлинам и даже кинула в Марию чашку с горячим взваром. Разумеется, не попала и наконец-то получила строгий выговор от госпожи Мерон с обещанием пожаловаться королеве.

Лужу вытерли, осколки убрали. Лекарь принес собственноручно изготовленную мазь и, щедро наложив ее на щиколотку принцессы, туго перемотал все бинтом.

— Примерно неделю, ваше высочество, вам следует ходить как можно меньше, — сообщил он и, видя мрачное настроение женщин в комнате, благоразумно поспешил сбежать.