Онлайн книга «Иван Царевич и серый морг»
|
– Будешь смеяться, но это почти правда. Почти. Остальное потом. Скалли от радости сразу же сделала лужу, Лена принялась извиняться за то, что погладила её. Я махнул рукой, протянул ей резиновые шлёпанцы вместо тапок и пошёл за тряпкой. Из кухни выплыл Вовка в клетчатом переднике. Лена прыснула: – И этот здесь? Вы что, вместе живёте? – У Вовки проблемы дома, – понизив голос, сообщил я, когда Суслик снова скрылся на кухне. – Отчим пьёт. Он иногда остаётся у меня. Места хватает. – Я точно не помешаю? – уточнила Лена. – Если вы с Вовкой не будете драться, ночуйте. Можешь лечь в спальне, а мы в зале, на диване. Потом мы ужинали. Суслик сварганил макароны по-флотски. Кстати, очень вкусные. На Лениной физиономии после его стряпни сформировались аппетитные томатные усы, зато она казалась абсолютно счастливой и уж точно была сытой. Мы стояли на балконе, курили и молчали. Суслик деликатно возился на кухне, гремел посудой. Скалли сидела на стуле и клянчила у него остатки еды. Внезапно на меня накатило странное, редко навещающее меня чувство родственного тепла. – Небо ясное, и звёзды видны, – задумчиво протянула Лена. – Самая яркая, как всегда, Венера. А луна ещё тонкая. И пахнет так… – Как? – Весенним вечером. Когда живёшь в Москве, почти привыкаешь к тому, что воздух чужой: в нём нет родных запахов, всё казённое. Даже воздух, кажется, можно только купить. А здесь пахнет как-то просто, уютно, деревья шумят. – Это ты ещё у деда в деревне не была, – подхватил я, потому что тему запахов любил. – Там утро пахнет свежестью, травой свежескошенной, росой. А по вечерам запах более вязкий, солоноватый, лягушки квакают, когда идёшь возле реки. Будто привет из детства. Хочешь, как-нибудь съездим? Лена не ответила, быстро сменив тему: – Не против, если я лягу? – Ложись. Я хотел попросить тебя об одолжении. Напишешь мне кое-что для учёбы? И я пересказал ей ту же просьбу, что озвучивал Вовке. Письменные ответы на несколько определённых вопросов. В случае с Леной меня интересовало многое. И её мнение, и почерк, анализ которого я хотел провести при случае, вся её скрытая от чужих глаз жизнь. – Обещаю. Только не сегодня. Устала. Устроив её с максимальными удобствами, мы с Вовкой тоже быстро отправились на боковую. Утром меня разбудил телефонный звонок. Это был Вася. Заспанный Суслик прошлёпал мимо меня на кухню. Я слышал, как он наливает воду, ставит чайник на плиту. – Погибший твой, судя по всему, Саенко Михаил Евгеньевич, сорока трёх лет от роду, – с места в карьер заявил Василий. – Угадай, кто помог мне это узнать? – Ну, не знаю даже. У вас же есть какие-то «особенные базы», – процитировал я деда. – Саенко в пропавших без вести не числился, в бегах тоже не был. – Тогда не знаю. Сдаюсь. – Брат твой средний, Дмитрий, помог. Помнишь такого? – Очень смешно. – Короче, он ко мне заходил вчера. Кстати, сказал, ты интересовался вакансиями журналиста… – Я не для себя. – А-а-а, а то я, грешным делом, подумал, что ты решил сменить профессию. – Не знал, что вы часто встречаетесь с Димкой, – пробурчал я. – Нечасто, но мы же братья. Почему-то это меня кольнуло. Они там встречаются, общаются, отмечают праздники. А я будто неродной. – Короче, Димка увидел у меня на столе ту жуткую фотографию, что ты мне прислал, и узнал этого типа. |