Книга Иван Царевич и серый морг, страница 44 – Янина Корбут

– Мёртвого? С такой побитой физиономией? – усомнился я.

– Ага, нарочно не придумаешь. Не так страшна фотография в паспорте, как присланная копия по факсу, но ты же сам видел: у него узнаваемый шрам на щеке. Димка сказал: Саенко в своё время даже с ним на одном этаже работал. В редакции. Удивился, конечно, откуда у меня его снимок.

– Так мой парашютист – журналист?

– Ага. Работал сначала на телевидении, в газетах разных, был на хорошем счету. Потом у него начались какие-то проблемы со здоровьем. Может, пил много? Он вроде разведён. Димка его уже лет шесть не видел, но кому-то позвонил, узнал, что Саенко уволился из «Вестника» и последний год нигде официально не был трудоустроен. Это уже мне на его последней работе сказали.

– А ты им сказал, что он уже больше никогда не сможет работать?

– Я в это лезть не собираюсь, – пробурчал Василий. – Вот ты своим в морге и сообщай. А они уже пускай все бюрократические процедуры соблюдают. Звонят родным, объясняют что да как. Ты вообще фото спёр у начальницы из кабинета, а теперь хочешь, чтобы я вмешался. Вместо того чтобы просто сказать спасибо и заняться своим дурацким проектом. Или какой ещё ерундой вас заставляют заниматься в этом твоём медицинском?

– Ладно-ладно. Спасибо.

– Кстати, Димка просил передать, что сегодня приедет. Хочет машину свою загнать в ремонт, что-то с подвеской. Говорит: у вас дешевле. И знакомые есть. Так что готовься встречать родню. Сам у него всё расспросишь. И много не пейте…

Я быстро положил трубку, пока братец не начал читать мне мораль. Старший, конечно, зануда и карьерист, а средний – пройдоха и пофигист, но стоило признать: они мне очень помогли. Теперь я знал, что в морге со мной разговаривал труп Саенко Михаила Евгеньевича. И что дальше?

По-хорошему мне стоило отправиться в морг или к следователю, чтобы осчастливить их своими знаниями. Вот он, парашютист, то есть журналист, на блюдечке с голубой каёмочкой. Но брат был прав, ситуация сложилась некрасивая. Как я объясню, зачем спёр у Жабы фотку? А без этого сложно будет рассказать, как я опознал труп и зачем вообще полез в это дело. Подозревал наших ментов в бездействии? Так для этого нужно иметь какие-то факты, а не впечатления.

В кухне меня встретил Суслик с чаем и просьбой обрисовать ситуацию. Я обрисовал как мог. Одновременно в голову мне пришла следующая мысль, которой я поделился с Вовкой:

– Интересно, чего это журналиста потянуло в наши края? И что он тут делал? Не работал около года, но на что-то жил. Значит, кроме журналистики, чем-то занимался.

– А если менты так активно не хотели его опознавать… – пытался рассуждать Суслик.

– Думаешь, они знают, кто он? Журналист накопал что-то на ментов, а те заставили его заткнуться? Заманчиво было бы представить, что это как-то связано с медальоном и что на него идёт охота. Журналист что-то расследовал, напал на след висельника, сорвал у того медальон и скрывался с ним. Интересно, пальца он лишился до или после обретения медальона? Висельника нашли в конце лета, а палец я видел в ноябре. Довольно свежий.

– Значит, после.

– Ну, медальон мог не сразу попасть к нему. Может, он у него появился незадолго до смерти. Кто-то передал на хранение.

– А если сейчас медальон у Севы, то, кажись, ему пора начать волноваться, – с опаской сказал Суслик.