Книга Красные скалы английской Ривьеры, страница 107 – Хельга Мидлтон

Мария даже слегка позавидовала. Давно ей никто цветов не дарил. В этот момент она ощутила легкое похлопывание по плечу. Дежурный контролер спешил навстречу новым пассажирам. Она не обернулась, все так же любуясь красивой сценой, как из немого кино. Контролер проследил ее затуманенный не то слезой, не то мечтой взгляд и тоже выглянул в окно.

– А чего это он? У него ж билет до Лондона.

– «Чего это он», – передразнила Мария. – Не видишь, что ли, любовь пришла. Какой уж тут Лондон.

– Что-то ты, Мария, на старости лет сентиментальной стала. Небось опять вчера индийское кино смотрела.

– А хоть бы и индийское. Тебе-то что за дело, – огрызнулась она и выкатила свою тележку из подсобки. – Иди, иди вперед, не загораживай проход.

Профессор Адамс слегка опоздал на церемонию и потому сидел в самом крайнем кресле ряда, отведенного для преподавателей и сотрудников университета. С этого кресла было плохо видно кафедру, на которую по очереди выходили выпускники, но хорошо была видна кулиса, в которой они стояли в ожидании приглашения на сцену.

Он пропустил нескольких из выпускников, но успел к выступлению самой любимой своей ученицы. Эйлин стояла первой в очереди и нервно покусывала край черной картонки, к которой большой канцелярской скрепкой было прикреплено несколько листков. Эйлин выглядела потерянной, испуганной. Глядя на нее, возникало ощущение, что еще минута, и она сбежит и с этой сцены, и с этой церемонии.

В тот самый момент, когда, казалось, она была готова повернуться и уйти, усиленный микрофоном голос декана произнес:

– На сцену приглашается выпускница юридического факультета мисс Эйлин Колд.

И, о чудо! В несколько секунд на глазах старого профессора произошло преображение. Ее плечи распрямились, голова взметнулась так, что пришлось срочно поправлять шапочку-конфедератку. Девушка подняла обе руки, складки мантии расправились, и она стала похожей на птицу, готовую взлететь. Решительным шагом она пересекла сцену и взошла на кафедру.

Эйлин положила перед собой текст выпускной речи, откинула назад кисточку шапочки, вобрала полные легкие воздуха.

Речь ее была ровной, уверенной. Она звучала так, будто Эйлин обращалась не к полному залу выпускников, их родителей, профессоров и администраторов университета, а перед ней была ложа, где сидели всего двенадцать человек. К ним, к двенадцати присяжным заседателям, она обратила свою речь.

– Не буду снова повторять преамбулу, – начала она, – многие из вас знали о пропаже Лиз Барлоу задолго до сегодняшнего дня. Я рада, что моя всего лишь дипломная работа привела к тому, что дело, которое было закрыто пять лет назад, снова легло на столы полицейских инспекторов, и ему был дан ход. В результате то, ради чего многие из присутствующих в этом зале живут и работают, а именно – поиск истины и соблюдение закона – эти две неотъемлемые части нашего существования как общества, были восстановлены.

Она на секунду подняла глаза от бумаг, лежащих перед ней, нашла профессора Адамса и продолжала, словно обращалась только к нему. Он улыбнулся и одобрительно кивнул.

– При том, что в этом деле достаточно лжи, страхов и смертей, мы можем рассматривать всех причастных к нему не только как преступников, но и как жертв.

В зале раздались несколько громких ахов и даже пара свистков удивления. Эйлин снова опустила глаза к своим записям и продолжала: