Книга Ни любви, ни жалости, страница 50 – Ая Сашина

— Что?.. Ты... Нет!!! Воронов… Ты рехнулся? – лицо Бокаревой заливает такой густой румянец, что сомневаться невозможно: это именно она сдала Настю Красуцкой.

Петренко лишь удивленно хлопает глазами. Силится что-то сказать, но в этом момент в класс заходит учительница. Здоровается со всеми, пытаясь понять, что у нас происходит.

— Мария Антоновна, - обращается к ней Демид. – Можно мне еще одну минутку? Не всё сказал.

Я чувствую, что сейчас произойдет что-то, касающееся меня. И я боюсь! Смотрю на Ворона, умоляя взглядом не делать этого. Он считывает мою просьбу, но отрицательно кивает головой. Он уже всё решил для себя.

— Последнее предупреждение, - оглядывает каждого из одноклассников. Особое внимание уделяет Бокаревой, Петренко, сестрам Швецовым, Сумской и Филу, который уже успел подняться с пола. – Если еще кто-то словом или делом обидит Сапегу… - он не договаривает, но и так всё и всем становится понятно.

Не чувствую облегчения. Опускаю глаза. Мне кажется, сейчас все ещё сильнее возненавидели меня.

— Ну, что же… Мы еще поговорим о том, что у вас здесь произошло, после урока в кабинете у директора, - предупреждает Мария Антоновна. – Пока же перейдем к новой теме.

Выдыхаю. Смотрю на Демида. Он смотрит в ответ. Не скрываясь, не таясь. Взгляд абсолютно не тот, что был раньше, когда он зверем на меня зыркал. Знаю, что все остальные замечают наши переглядывания, но в данный момент, когда сердце замирает от сладкой боли, всё остальное перестает существовать: одноклассники, учительница, гимназия. Есть только он. Есть только я.

Мы…

Демид

Переиграл самого себя. Не удержался. Поставил на место Бокареву, хотя вчера думал о том, что нужно как-то по-хитрому её переиграть. Сделать так, чтобы словить её с поличным. Спланировать всё через того же наивного Богомолова. Получается, зря только ему наживку забросил. Ладно… Плевать. Главное, что меня услышали. А услышали точно. Словил каждый удивленный недоверчивый взгляд. И еще один полный ненависти… Филлипа. Хотя нет, два. Фила и Аленки. Они, наверное, оскорблены в своих «светлых» чувствах. Пусть их засунут себе куда подальше. Я предупредил!

Смотрю на Веронику. Внутри шевелится что-то огромное. Оно душит, мешает дышать, мешает видеть. Словно погружаюсь в какую-то пучину. И выплывать из неё абсолютно не хочется.

— Демид…

Не сразу понимаю, что меня кто-то зовет. Сморгнув, обвожу взглядом пространство.

— Демид.. - повторяет Мария Антоновна. Смотрит в сторону входной двери. Та открыта, и там в проходе стоит секретарь Красуцкой.

— Воронов, пройди в кабинет директора.

Демид

Путь до кабинета Красуцкой кажется неимоверно длинным. Что еще стряслось? Был у неё ведь буквально двадцать минут назад.

— Что случилось? – обращаюсь к секретарю, которая важно шагает впереди меня.

— Не знаю, - бросает, обернувшись на мгновение. Однако, наверное, сжалившись, смотрит на меня еще раз. – Отец твой пришел.

Надо же… С самого утра явился. Я как чувствовал, что разговор не терпит отлагательств. Хорошо, что опередил его и успел поговорить с Красуцкой. Надеюсь, она, действительно, на моей стороне, а не просто для красного словца сказала это.

Когда я захожу, отец отступает от Лилии Павловны на приличное расстояние. Что-то колючее причиняет резкую боль внутри, но стараюсь не реагировать. Прошлым жить невозможно, нужно смотреть вперед. Маму уже не вернуть. Её больше нет. Отец имеет право на новые чувства.