Книга Без памяти во лжи, страница 37 – Настя Петухова

Пока передо мной не возникает картина, вынуждающая замереть на месте.

Арес стоит у небольшого столика в углу комнаты — того, что обычно пустует, но сейчас... сейчас он накрывает его!

На столе появляется глубокая тарелка с чем-то горячим, от неё поднимается пар, пахнет бульоном — простым, домашним. Рядом — чашка чая, ложка, салфетка. Его движения размеренные, будто он привык к таким вещам... будто он постоянно заботится обо мне. Но ведь это не так!

Муж... или всё-такинемуж замечает меня и поднимает взгляд. Его лицо какое-то другое. Нет привычной злости, нет холода, но зато есть что-то мягкое, почти человеческое.

— Садись, — говорит он тихо, кивая на кровать. — Тебе надо поесть. Я вызвал доктора, он скоро должен подъехать.

Его голос звучит ровно, без того яда, к которому я привыкла, и это... ранит меня. Не болью, а чем-то тёплым, что проникает в сердце и сжимает его.

Неужели это забота?!

Он действительно заботится обо мне? О той, кто по его словам, предала?..

Я смотрю на него — на его широкие плечи, на то, как он поправляет чашку на столе, будто это важно, — и чувствую, как внутри что-то шевелится.

Мне приятно его внимание, так непривычно приятно, будто никогда прежде мужчина не ухаживал за мной так, как он сейчас.

Пытаюсь вспомнить — было ли у меня что-то похожее? — но память молчит. Сама не понимаю, зачем пытаюсь это сделать? Наверное, чтобы отвлечься и не краснеть перед... ним.

Чувствую, как щёки заливает неловким румянцем. Прикладываю холодные ладони — становится немного легче.

Делаю шаг к кровати, сажусь на край, не отрывая от него взгляда.

Он выглядит особенно.

Не как тот Арес, что кричал на меня, вышвыривал из машины и смотрел с презрением. Этот Арес другой — уставший, но внимательный, почти уязвимый. Его рубашка помята, волосы растрёпаны, но в этом есть что-то настоящее, чего я раньше не замечала.

— Спасибо, — говорю еле слышно, всё ещё сгорая от стыда и смущения. — За то, что спас меня.

Он замирает, смотрит на меня, и в его глазах мелькает что-то — удивление? Я опускаю взгляд на свои руки, сжимаю пальцы.

— Хотя я не знаю, что было бы лучше, — продолжаю тихо. — Остаться там, под дождём, и умереть. Или жить здесь, во лжи.

Слова вырываются сами. Горькие, тяжёлые.

Я не смотрю на него, но чувствую, как воздух в комнате густеет. Арес молчит, и это молчание давит на меня ещё сильнее.

Вспоминается его злость, его холод, его уход к Веронике. Она для него что-то большее, особенное — я знаю это, чувствую каждой клеточкой тела. И эта мысль снова ранит меня, словно острый нож, несмотря на его заботу...

Поднимаю глаза, встречаюсь с его взглядом. Он стоит неподвижно, смотрит на меня так, будто пытается что-то понять.

И я решаюсь.

Не знаю, откуда берётся смелость, но я больше не могу держать это в себе.

— Я кое-что вспомнила, — голос предательски дрожит. — Правда, это был сон... но...

Он хмурится, делает шаг ближе, но не перебивает.

Сглатываю ком в горле и продолжаю:

— Мама. У меня есть мама. Я видела её. Добрую, с усталыми глазами. — лёгкая улыбка трогает мои губы. — Мы жили в деревне, в старом покосившемся домике. Она пекла хлеб, учила меня шить, читала мне книги. — не знаю, для чего ему эти подробности. Но я будто вновь проживаю эти приятные воспоминания, когда рассказываю про них.