Книга Отец на час. Работает спецназ, страница 94 – Лина Коваль

Это и натолкнуло на мысль, что парни просто выдохлись раньше времени и втихую сбежали.

Ну не приспособлен малолетний Побединский с его богатым опытом в бальных танцах и хоровом пении к такому «непотребству», как военная жизнь.

Ему бы планомерно готовиться. Хотя бы с год. Мясо и мышцы наращивать, да зубы учиться стискивать.

- Я устал!... Ай! - кричит мой горе-напарничек.

Я оттягиваю ветку так, чтобы она точно прилетела ему по роже.

- Да блин! Ты издеваешься?...

- Главное, пальцы береги, Колян, - ржу.

Подмогу в лице полиции и волонтеров пока решили не звать. Слишком много шума, с учетом ситуации с готовящимся покушением на Федерику, ни к чему.

Руководство дало срок до завтра.

Не найдем пацанов - начнется пиздец.

Карту Подмосковья, предусмотрительно купленную на железнодорожной станции, разделили на квадраты и распределили поровну с руководством и работниками лагеря.

Нам с моим будущим «родственником» достался самый верхний участок.

Выбрал я его неспроста, потому что на пути есть несколько деревень, в том числе заброшенных, в которых парни могли осесть, испугавшись нескончаемого дремучего леса.

Если, конечно, с ними ничего не случилось.

Об этом думать тошно и неприятно. Не потому, что проникся какой-то симпатией к Леону. Мать его жалко. Потрясений для нее не хотелось бы.

- Скоро у нас привал? - зудит под ухо папаша. - Давай хоть перекурим. Я устал. У меня обувь натирает…

- Сними.

- Кого снять?

- Обувь сними. И натирать ничего не будет.

- Смеешься надо мной? - психует Коля.

- Да нужен ты больно. Богом прошу, заткнись. Иначе я тебе язык вырву.

- В смысле язык вырвешь?

Кажется, пугается.

Догоняет и смотрит с опаской.

- А зачем тебе язык? Ты ж не певец. На пианино бряцать и без него сможешь. Да и в зале суда меньше пиздеть будешь. Одни плюсы…

Вспомнив о судебном процессе, быстро оглядываюсь и решаюсь. Подавшись вправо, дергаю Побединского за шкварник и вжимаю в дерево.

- Ты чего? - пугается он. - Сдурел?

- Вот думаю прибить тебя и прикопать. Поглубже, чтоб клещи не достали. Как ты вообще?...

- Не посмеешь, - Коля округляет глаза от ужаса.

Человеческий страх - самое мощное вещёство. При большой концентрации пахнет так, что многие голову теряют и черти что творят. Меня тоже заводит, что греха таить, - давно ведь мечтал.

Бью несильно.

Если б сильно такого - то сразу наглухо.

Кулак и то не ноет.

- Блядь, - визжит пианюга, выкручиваясь, как старый уж. За харю свою хватается. - У меня тур в Сибири начинается послезавтра, как я теперь с фингалом?...

- Будешь много языком молоть - поддам второй, для асимметрии, так сказать. - Отправляюсь дальше. - И для красоты. Панда за роялем - такого в Сибири точно не видели. Аншлаг обеспечен.

Остановившись, по карте и компасу сверяюсь. К звукам прислушиваюсь.

Через километра два… Да, через два, по моим подсчетам, - первая деревня.

Сомнения берут.

Человеческих следов не видно, но ведь могли другой тропой уйти. Да и молодые они, может, и не в курсе, что надо за собой метки оставлять?...

- Привязался к нам, - причитает Побединский, хромая. - На мою голову. У нас бы, может, чего ещё и вышло с Федей…

- Я тебя предупредил.

- Она ведь меркантильная баба-то. И тебя бросит, не вывезешь ее. Как и я не вывез…

- Скорее, она тебя, оглоеда, не вывезла.

- Любила меня сильно, - мечтательно вздыхает. - Дурак был. Изменил по глупости. С ней же мужиком себя давно не чувствовал.