Книга Чао, Иринчик, чао!, страница 18 – Ирина Коджо

– Ирина, парфюм, дезодорант, кои ты забыла купить. Это болье, природно^[18], – серб снова улыбался и шутил, сосредоточенность и напряжение исчезли, а его лицо сияло от удовольствия. Из страстного дикого горца он снова превратился в милого, жизнерадостного, заботливого человека.

– Риба. Иду у Рибару, – Дюро вспомнил о нашем обеде. Еще раз поцеловав и обняв меня, он быстро оделся и вышел.

У меня возникло странное впечатление о только что случившейся близости: яркая, немного жесткая страсть серба и его внезапный быстрый уход. Я не совсем поняла эту историю с рыбой и почему Дюро понадобилось снова идти за ней. И мне вдруг показалось, что он не вернется и на этом наш недолгий роман закончится. Думая об этом, я почувствовала тревогу и поняла, что, скорее всего, расстроюсь, если он сейчас вот так без объяснений возьмет и исчезнет, а при случайной встрече сделает вид, что ничего особенного не случилось.

Я постаралась успокоить себя: «Ничего страшного. Никто никому ничего не обещал. И не нужно ждать продолжения. Люди все разные. Возможно, ему этого достаточно. Так что будь готова, что в любой момент все прекратиться и в лучшем случае останутся хорошие воспоминания».

Настраивая себя на оптимистичный лад, я даже начала подшучивать над собой: «Серб же сказал, что в его местности совсем мало женщин. Значит, на всех не хватает. Неизвестно, сколько времени у него секса не было. Так что считай это гуманитарной помощью с твоей стороны. Кроме того, ведь классно с ним было! Такая страсть, но все же ничего не сломал! И плафон на месте, и кровать цела, да и я в полном порядке!»

Вскоре я услышала стук в дверь и на пороге появился Дюро с большим пакетом, в котором лежали завернутые в фольгу две большие рыбины, запеченные в масле со специями и лимоном. От еще горячей рыбы исходил восхитительный аромат. Расположившись за стеклянным столом в гостиной комнате, мы приступили к обеду. Дюро перекрестился, а затем поднял свой бокал с вином:

– Ирина, живи сто година!

– Хвала^[19], – поблагодарила я его по-сербски под легкий звон соприкоснувшихся бокалов.

Сочная морская форель оказалась очень вкусной, и несмотря на то, что к рыбе принято подавать белое вино, в нашу трапезу удачно вписался ярко-рубиновый черногорский «Вранац». Мы с удовольствием ели и разговаривали обо всем, что придет в голову. Дюро отламывал большие куски хлеба, подливал вино и, аккуратно отделяя кости, с аппетитом поглощал рыбу.

– Добра риба.

– Да, очень вкусно, – подтвердила я, но вскоре поняла, что еды мне уже достаточно.

Серб быстро справился со своей порцией, и я предложила ему половину второй рыбины.

– Ешь. Ти мала. Можда, порастеш^[20], – шутя отказывался он, но потом все же помог мне доесть наш обед.

Привлекательный мужчина, вкусное вино, свежая морская рыба, красивая обстановка – вероятно, все это действовало расслабляюще и опьяняюще. Каким-то незаметным для меня образом мы снова оказались в другой комнате на кровати возле окна, но теперь уже я проявляла активность и страсть. «Вот это поворот! И ведь мне это нравится!» – с изумлением поняла я, открывая в себе новые грани. Серб был настолько велик для меня, что я спокойно и удобно могла расположиться на нем как на кровати.

– Ты как диван, кровать, софа, – засмеялась я, намеренно перечисляя разные названия мебели в надежде, что какое-то из них совпадает с сербским словом и Дюро поймет, о чем я говорю.