Книга Чао, Иринчик, чао!, страница 49 – Ирина Коджо

– А давай томатный суп где-нибудь поедим? Он здесь очень вкусный, – сказала я, хотя в тот момент толком не понимала, чего я хочу: есть, плавать или просто идти рядом по нескончаемой дороге вдоль моря.

– Можно, можно. Сегодня пост, мясо нельзя, а томатни суп можно, – согласился Дюро и остановился возле витрины одного из открытых кафе.

– Имати ли томатни суп^[91]? – спросил он официанта.

– Има, има.^[92]

– Суп, пиво и постни калач^[93], – заказал Дюро, показывая на выставленную в стеклянной витрине пахлаву с медом и орехами. Я уже перестала удивляться тем правилам, по которым серб придерживался поста, и соглашалась на любую еду и напитки, которые он предлагал. Мне всё нравилось и хотелось, чтобы наша прогулка продолжалось, как можно дольше. Молодой официант проводил нас к столику, откуда открывался потрясающий вид на Боко-Которский залив. Высокие полуострова, покрытые зелеными холмами, возвышались над морским пространством и разделяли его на части. «Как если бы гигантские ворота распахнулись и образовали между собой проход в открытое море», – фантазировала я, разглядывая живописный пейзаж. Дюро нежно гладил мои руки, а я завороженно смотрела на него, и мы, как прежде, растворялись друг в друге.

– Пойдем плавать, – предложила я после обеда.

– Айд, – согласился Дюро, и мы спустились по лесенкам на бетонные плиты пляжа.

– Хочешь? – заботливо спросил он, раскрывая зонт от солнца рядом с двумя лежаками.

– Нет. Зачем? Ведь мы сразу плавать, а потом, наверное, дальше пойдём? – предположила я.

– Как ты хочешь.

Дюро уже не волновался из-за плавок и, скинув одежду, нырнул в воду, оставляя за собой множество мелких брызг. Я медленно спустилась по лесенке и окунулась в уже хорошо прогревшееся море. Сытые и довольные, мы опять плыли рядом по уходящей за горизонт морской глади.

– Завтра погуляем по Герцег Нови? – еще раз спросила я, когда мы вернулись на дорогу вдоль моря. – Через день уже отъезд, а я до центра города так и не дошла. И хорошо бы наверх в крепость подняться. Там, наверное, тоже красиво.

– Да, можно, – услышала я в ответ, и мне показалось, что серб снова во всём со мной соглашается, а его принципы, что он должен быть главным, улетучились в неизвестном направлении.

Дюро шёл мягкой, плавной походкой, перекинув футболку через плечо и открыв солнцу загорелый, стройный торс. Он крепко и нежно обнимал меня за талию, а я придерживала длинную, свободного покроя юбку, стараясь нечаянно не наступить на ее подол.

– У нас свечи ставят возле икон в церкви. А у вас, я так понимаю, на улице? – поинтересовалась я.

– Да, наверх за здравие, вниз за упокоение, – объяснил Дюро.

– Я сегодня в монастыре две свечи поставила наверх.

– За нас? – тихо спросил серб.

«За нас? Разве есть мы?» – подумала я, но постаралась не показать своего удивления, уж очень наивно и искренне прозвучал его вопрос. Ничего не ответив, я продолжила свои расспросы:

– Если ты хочешь соблюдать религиозные правила и тебе близка церковь, почему ты в монастырь не идёшь?

– Не могу я в монастырь, – вздохнул Дюро. – Тамо лепо, добро. Но не для всех подходит, не все могут.

– Да, конечно, не все, – согласилась я. – А что ты не можешь?

– Тешко мне все, что там треба^[94].

Я понимающе кивнула. «Да, тяжело ему соблюдать заповеди! Попробуй удержи себя с таким темпераментом! И что же он всё время так кого-то ищет для себя, а потом мучается, раскаивается?» – ломала я себе голову, пытаясь разобраться, что за человек рядом со мной.