Книга Чао, Иринчик, чао!, страница 51 – Ирина Коджо

Белые каменные возвышения, похожие на скамейки для зрителей, выстроились полукругом в несколько рядов, оставляя в центре место для артистов. Оглянувшись вокруг и не увидев никого поблизости, Дюро встал на середину летнего амфитеатра и, подняв к лицу большой палец правой руки, бодро запел: «Маратон! Маратон!» Он весело жестикулировал руками, крутил воображаемым микрофоном, приплясывая и двигаясь из стороны в сторону. Наконец серб поднял руки вверх как бы в ожидании бурных оваций и почти театрально поклонился невидимой публике, а я захлопала в ладоши: «Браво, Дюро, браво!»

Задор и непосредственность моего друга заражали меня безудержным весельем, заставляя забыть обо всех волнениях этого утра. Чувствуя внезапно нахлынувшую легкость и беззаботность, я от души рассмеялась. А потом, повторяя вслед за Дюро, вытянула вперед указательные пальцы и похлопала одним по другому сверху вниз. Я не представляла себе, что это может значить что-то, кроме имитации аплодисментов, но, увидев мои действия, серб так заливисто расхохотался, что я невольно смутилась. «В конце концов, я всего лишь повторила его движения. Откуда мне знать, что это значило в его представлении. Пусть смеётся, сколько хочет», – решила я, но всё уже спросила: «Что тебя так насмешило?» Он активно замахал руками: «Ириничка, Ириничка!», а затем присел на край каменного возвышения и запел бархатным, густым баритоном мелодичную, красивую песню, перебирая в воздухе руками по невидимым струнам воображаемого музыкального инструмента.

«Вот это представление!» – подумала я, с восторгом глядя на серба. В этот момент казалось совершенно естественным, что эта древняя арена вдруг превратилась в театральную сцену, которая какой-то неведомой силой была отдана нам двоим и больше никому. Допев песню, серб снова засмеялся и слегка приподнял меня в воздухе.

– Айд, Иринчик, айд! – сказал он и, не выпуская меня из рук, потянул вглубь возвышающегося над городом укрепления.

Мы целовались по углам как подростки, прячась от немногочисленных посетителей в ниши и углубления многовековой крепости. У меня замирало сердце, когда я смотрела вниз на город и море, а за спиной каждой клеточкой ощущала своего горячего мужчину. Его близость, сильные руки, тёплые губы и жаркие поцелуи ясно говорили, что пламенная, огненная страсть прорвалась через все его мысли и решения.

«Впрочем, может всё совсем не так? И это какая-то игра?» – промелькнуло в голове. Но зачем думать, пытаться понять? Вот он здесь, рядом со мной, а всё остальное исчезло в тумане и потеряло всякий смысл. У меня вновь подкашивались ноги и кружилась голова, как в тот вечер, когда мы спускались по лесенкам из его комнаты в Игало. Но сейчас я не пыталась отстраняться, а только иногда смущённо останавливала своего друга:

– Дюро, здесь же люди. Мы не одни.

– Нема никога^[96], – смеялся он и снова целовал, обнимал меня, закрывая своей широкой спиной от всего мира. А я ловила себя на том, что какая-то тайна непреодолимо притягивает меня к этому мужчине, безудержно увлекая все дальше и дальше.

Спускаясь с крепости, я поняла, что с удовольствием чего-нибудь бы выпила, даже обычной воды, но магазинов поблизости не было видно. «Нужно попросить Дюро зайти в кафе, заказать чашку кофе, к которой мне и принесут стакан воды», – сообразила я.