Книга Чао, Иринчик, чао!, страница 52 – Ирина Коджо

– Айд попьём пива, – неожиданно предложил серб.

– Отлично! Я как раз подумала, что очень пить хочется.

– И я сам жедан, – заявил серб.

«Если „гладан“ значит „голодный“, то „жедан“ похоже на русское слово „жажда“ и, скорее всего, переводится как „хочу пить“, – сделала вывод я. – Да, похожие слова можно понять, но иногда он что-то говорит, говорит, а я даже общий смысл не улавливаю. Впрочем, обо всём, что нам сейчас нужно, мы всё же научились договариваться».

Мы сели за один из столиков, стоящих возле уютного кафе прямо на площади Белависта.

– Два точена пива и домачну кафу^[97], – сделал заказ Дюро подошедшей к нам официантке.

– И чашу воды бэз лэда^[98], – добавила я почти по-сербски.

– Ти си паметна, добро учишь сербский^[99], – заулыбался Дюро.

– Знам помалу^[100], – пошутила я и лукаво посмотрела на него. – А ты когда будешь учить русский?

– Учи меня, Иринчик, учи, – ответил он, беря мою ладошку в свои большие руки.

Мы никуда не торопились, медленно пили вкусное янтарно-светлое пиво, давая отдых ногам после подъема и спуска по крутым лестничным переходам. За соседним столиком пожилой мужчина за чашкой кофе читал газету и курил. Мы оба немного поморщилась.

– Не люблю, когда курят. Вредно для здоровья и курить, и дымом дышать, – сказала я.

– Да, да. Пушити то штета^[101], – согласился Дюро.

– «Пушити» это как курить? – уточнила я, изображая курение.

– Да, да, – подтвердил Дюро.

– Ясно, поняла. А «штета», наверное, как «вредно» переводится?

– Не знам, – пожал плечами серб. – «Штета» – не користно за здравилье^[102].

Я согласно кивнула головой и добавила:

– Хорошо, что ты не куришь.

А про себя подумала, что нужно словарь в телефон закачать, чтобы стало легче общаться. Постепенно узнавая друг друга все лучше и лучше, мы невольно и почти незаметно увлекались друг другом все больше и больше.

Когда многочисленные вереницы лестниц Герцег Нови, вывели нас к морю, солнце медленно опускалось за горизонт.

– А давай еще поплаваем, – предложила я.

– Не, – помотал головой серб. – Нема сунца. Хладно.^[103]

«Какое там „хладно“! – возмутилась я мысленно. – Я и ночью плавала, и рано утром перед отлетом или экскурсией. А сейчас теплый вечер, закат, красота!» Но вслух только сказала:

– А я бы хотела. Мне тепло.

– Плавай, – согласился Дюро. – Я не буду.

По маленькой лесенке мы прошли к ближайшему бетонному пляжу. На волнах покачивались небольшие катера и яхты, а вывеска на кафе возле пляжа гласила: «Яхт-клуб». Я надела купальник и вошла в воду. У-у-у! Какая прелесть! Как я люблю плавать на закате! Людей почти нет, море затихает, и ты плавно скользишь по мягкой глади воды, оставляя накопившуюся за день усталость, а мысли неспешной чередой уплывают куда-то далеко. Так обычно и бывает, но не сегодня! Усталость с тела постепенно ушла, а вот мысли с удвоенной силой закрутились в голове: «Ой-ой-ой! Что же делать? Ехать с Дюро? Бросить работу, дом, страну? А сегодня что? Он меня проводит до апартаментов и вернется к себе? Или как?»

Когда я вышла на берег, Дюро внимательно глядя на меня, спросил:

– Ирина, что у тебя с лицом было?

– А что? – удивилась я.

– Ты делала так, – объяснил серб и изобразил беззвучное движение губами.

– А-а, это так, ничего, – смутилась я.

– С тобой все нормально?

– Да, да, я просто размышляла, думала много. А ты смотрел за мной?