Книга Прятки, страница 33 – Диксон Уиллоу

Конечно, неприятно, что мои родители, которые раньше кричали «Смерть богатым!» и «К черту капитализм!», полностью изменили свои взгляды, когда разбогатели, и теперь поклоняются капитализму и накоплению богатства, но это не значит, что я изменил свое мнение о том, чему они меня учили.

Самое обидное, что мой брат и сестра были слишком малы, когда наш отец продал свою компанию по разработке программного обеспечения, чтобы по-настоящему усвоить то, что мы слышали, когда росли. Теперь они такие же, как и все другие богатые дети-придурки, которые думают, что мир им должен только за то, что они существуют.

Это еще одна причина, по которой я чувствую себя таким отчужденным от своей семьи и почему быть рядом с ними больше не так уж и приятно. Раньше мы шутили про возвращение гильотин и обсуждали конец капитализма, а теперь они не просто стараются «не отставать от Джонсов» — они всеми силами пытаются стать самими Джонсами.

Возможно, я живу в этом мире всего несколько лет, но я видел достаточно, чтобы понять, что это не только мир, в котором я не хочу жить, но и мир, в котором я не могу доверять никому, потому что в нем нет места лояльности и чести, если они не служат эгоистическим целям.

Это еще одна причина, по которой мой спаситель в капюшоне так чертовски сбивает с толку.

Он помешал тем парням избить и, возможно, убить меня. Но почему? Это то, что я не могу понять, и, возможно, просмотр отчетов поможет мне это выяснить.

Благодаря разнице во времени между местами, где мы живем, и Эхо, и Шифр сейчас не в сети, и чувство вины смешивается с облегчением. Дело не в том, что я не хочу говорить с ними об этом; я просто не знаю, как это сделать, не подвергая их опасности. Я не имею представления, как далеко зайдут люди, которые преследуют меня, чтобы причинить мне вред или манипулировать мной, а у моих друзей нет такой же защиты, как у моей семьи и у меня.

Я также не знаю, как им сказать, что вместо того, чтобы испугаться, когда я увидел, как парень, который, вероятно, преследовал меня, без труда избил трех парней, я был почти потрясен им. Или что я возбудился, когда он бросил нож, чтобы обезоружить того парня с пистолетом, как какой-то секретный агент. И как будто этого было недостаточно, я еще больше возбудился, когда он помог мне встать и сказал, чтобы я убирался оттуда.

Как, блядь, я должен объяснить это своим друзьям, чтобы они не подумали, что я сошел с ума? Я не могу, и проще просто избегать их, чем лгать или притворяться, что все в порядке. Они знают меня и сразу бы меня раскусили.

Незадолго до этого я проник в систему безопасности школы, и еще меньше времени ушло на то, чтобы найти файл об нападении.

Мое сердце забилось чаще, когда я открыл его, но успокоилось, когда я увидел, что трое парней, которые напали на меня, не умерли. Нелогично радоваться тому, что они все еще живы и теоретически могут снова напасть на меня, но мысль о том, что их убили, мне не по душе.

Не потому, что я считаю, что они этого не заслуживают, а потому, что мне не нравится идея, что мой друг в капюшоне будет ответственен за их смерть. Моя озабоченность не связана с моральными или альтруистическими соображениями, типа того, что я не хочу, чтобы это лежало на его совести, или мне не нравится идея, что кто-то убивает ради меня. Это потому, что я не хочу, чтобы это висело над его головой.