Книга Прятки, страница 58 – Диксон Уиллоу

Ветка дрожит.

Это не пугает меня так сильно, как должно было бы, и я набрасываю новое сообщение. На этот раз, прежде чем показать его ему, я продвигаю одну из черных пешек на два поля вперед в ответном ходу.

ЭТО ТО, ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ? ПОИГРАТЬ В ИГРУ?

Я не могу сдержать улыбку, когда листья снова шуршат.

Есть так много вещей, о которых я хочу его спросить, например, почему он решил головоломку с кубом теней или переместил стрелки на моих часах, но я сдерживаюсь. Я хочу знать ответы, но это не вопросы, на которые можно ответить «да» или «нет». Вместо этого я задаю вопрос, который не дает мне покоя с тех пор, как я впервые вывесил для него сообщение на окне.

ТЕБЕ ПОНРАВИЛОСЬ ИГРАТЬ СО МНОЙ В ЛЕСУ?

Ветка снова колышется. Моя грудь сжимается, а желудок переворачивается от того, насколько сильнее это колебание, чем предыдущие.

Я переворачиваю страницу и пишу еще один вопрос, который не дает мне покоя с той ночи.

ХОЧЕШЬ КОГДА-НИБУДЬ ПОВТОРИТЬ?

Как бы я ни хотел повторить этот опыт, сейчас не время. На улице слишком темно, и я бы больше времени провел, ходя на цыпочках и стараясь не упасть лицом вниз, чем бегая или прячась от него. Если мы будем делать это снова, то я хочу полноценного опыта, а без охоты это будет не то же самое.

Ветка трясется, едва я прижал страницу к окну, и я улыбаюсь, увидев, как он выглядит восторженно, даже по сравнению с последним ответом «да».

В моей голове появляется идея, и я пишу свой вопрос, прежде чем успеваю отговорить себя.

ХОЧЕШЬ ПОСМОТРЕТЬ, КАК Я БУДУ СЕБЯ ЛАСКАТЬ?

Мой член твердый как камень, а кожа напряжена и горячая. После нескольких сообщений в окне я возбужден больше, чем в ту ночь в лесу, и мысль о том, что он смотрит, как я кончаю, пока я думаю о нем, гораздо сексуальнее, чем должна быть.

Ветка снова дрожит, гораздо сильнее, чем раньше, и его явный энтузиазм заставляет меня улыбнуться.

Это безумие, и мне понадобится много терапии, когда все будет сказано и сделано, но какая разница. У меня есть шанс исследовать одну из своих фантазий, и я им воспользуюсь.

Вряд ли у меня когда-нибудь еще будет шанс сделать что-то подобное, и если я умру на территории кампуса, то хочу немного развлечься перед смертью.

В моей комнате горит свет, и, хотя никто не может видеть, что я делаю, я чувствую себя полностью обнаженным и уязвимым, как будто я транслирую это в прямом эфире всему миру, а не просто в своей комнате, где за мной наблюдает мой преследователь. Ситуацию усугубляет то, что я смутно вижу свое отражение в стекле, но вместо того, чтобы отбить у меня охоту, это только заставляет меня хотеть большего, и я отступаю от комода, чтобы он мог лучше видеть меня в окне.

На мгновение меня охватывает паника, когда я снимаю куртку, а затем худи, но я отгоняю эту мысль, бросая одежду на кресло у стола. Я никогда не был импульсивным, но не потому, что у меня нет импульсивных мыслей и порывов. А потому, что я умею отговаривать себя от разных вещей, даже когда я действительно хочу их сделать.

Сейчас я не отговариваю себя от этого.

Стряхнув последние колебания, я снимаю футболку и отбрасываю ее в сторону. Внезапный поток прохладного воздуха на моей раскаленной коже вызывает дрожь, которая бежит по моему позвоночнику, только усиливая мое чувство обнаженности и уязвимости. Мои соски твердеют, и я нежно провожу пальцами по одному из них.