Книга Прятки, страница 94 – Диксон Уиллоу

Тишина, которая царит, между нами, не напряженная и не неудобная, и я стараюсь не слишком задумываться о том, что произошло с тех пор, как я вышел из своей комнаты.

Прогулка оказалась короче, чем я думал, и мы дошли до края леса гораздо раньше, чем я ожидал.

— Ты знаешь, где мы? — спрашивает он, когда мы входим на территорию кампуса.

Я оглядываю окрестности и киваю. Мы находимся примерно в четверти мили от Бун-Хауса.

Не говоря ни слова, он снова скрывается в лесу, его темная одежда сливается с фоном, пока он не исчезает из виду.

Моя грудь сжимается от чего-то, что я не могу назвать, когда я бегу к дому Буна и осматриваю свое тело, теперь, когда я не так отвлечен его присутствием.

Заметная боль и тупая ломота в заднице напоминают мне, что сегодня я лишился девственности, а запястья болят от ожогов, которые я глупо нанес себе веревкой. В остальном я чувствую себя хорошо и быстро оглядываюсь через плечо, чтобы проверить, нет ли в темноте каких-либо признаков его или кого-либо еще, стараясь не думать о том, как плохо все могло закончиться.

Сегодняшний вечер был ошибкой, и мне чертовски повезло, что в качестве сувениров я получил только ожоги от веревки и боль в заднице.

Разумнее всего было бы списать эту ночь на временное помешательство и вернуться в свою комнату, чтобы уничтожить камеры.

Жаль, что я знаю, что не поступлю разумно, и волнение, и предвкушение, которые уже зарождаются во мне при мысли о том, чтобы сделать это снова, говорят мне, что я, черт возьми, не усвоил урок.

Джекс

Я поднимаю глаза, когда Джейс распахивает дверь нашей комнаты и входит внутрь.

— Что с тобой, черт возьми, случилось?

Он пожимает плечами и улыбается мне своей фирменной ленивой улыбкой.

— Ничего.

— Ага, — сухо говорю я. — И поэтому ты выглядишь, как будто тебя растерзала рысь?

Он отмахивается и направляется к своему шкафу.

— Пустяки.

— Если ты так говоришь. — Я провожу взглядом по его спине, пока он открывает тяжелые деревянные двери и достает чистую футболку с одной из полок.

— Ничего страшного, — повторяет он, закрывая двери шкафа и бросая чистую футболку на кровать.

— Ага, — говорю я с сомнением.

— Я подрался. — Он снимает свою пыльную и порванную футболку и бросает ее в корзину для белья.

— Я вижу. — Я оглядываю его с ног до головы. Он не ранен, но судя по синякам на груди и руках, разрыву на колене джинсов и опухшей красной отметине на левой скуле, тот, с кем он дрался, нанес ему несколько хороших ударов. — Мне нужно спросить, жив ли еще Ксав?

— Это был не Ксав. — Он натягивает чистую футболку и проводит рукой по волосам, чтобы откинуть пряди, упавшие на лицо.

— Ты расскажешь мне, с кем?

— Нет. — Он не смотрит на меня, подходит к столу и начинает рыться в одном из ящиков.

— Ты злишься на меня.

— Я не злюсь. — Он сует что-то в карман и закрывает ящик бедром. — Я просто устал от того, что ты лжешь всем, включая себя, о том, что происходит.

— Я никому не лгу, больше не лгу.

— Так ты признаешь, что привязался? — Он скрещивает руки на груди и строго смотрит на меня.

— Да.

Я не упускаю мелькнувшую в его взгляде удивленную искорку. Он не ожидал, что я это признаю.

— И ты не просто играешь ним, а действительно его трахаешь, — продолжает он, его выражение лица бросает мне вызов.

Прошла неделя с тех пор, как Майлз впервые бросил мне вызов поохотиться на него в лесу, и мы впали в рутину, когда он поворачивает свою статую, чтобы я мог видеть, как он готовится к пробежке. Затем он ухмыляется в камеру или кокетливо подмигивает, покидая свою комнату.