Книга Жестокие игры, страница 163 – Диксон Уиллоу

Возможно, я ошибаюсь, но похоже, что он сменил себя с исполнителя на попечителя и изменил условия снятия средств, так что теперь ему больше не нужна подпись моего деда для снятия средств, а только моя.

— То же самое, — отвечает он. — Один из них — это договор с банком, в котором хранятся твои активы, а другой — просто отчет о твоих акциях в компании.

Я переворачиваю страницу и просматриваю текст. Это действительно банковский договор, но, насколько я понимаю, он дает попечителю моих счетов и тому, что осталось от наследства моего отца, полный контроль над тем, как его можно инвестировать, и снимает с меня необходимость утверждать любые изменения.

— У меня сейчас перерыв между встречами, — говорит он, когда я переворачиваю последнюю страницу. — Я не хочу торопить тебя, но у меня действительно нет времени, чтобы ты сейчас медлил.

— Я не думаю, что просить объяснить, что я подписываю, — это то же самое, что медлить, — замечаю я, читая страницу.

Это не просто отчет о доле моей компании; похоже, это часть завещания.

Моего завещания.

На странице не так много информации, но у меня уже есть завещание. Почему, черт возьми, передо мной новое?

— Мне жаль, что у тебя встреча, дядя Эрик, но я не могу подписать ни один из этих документов, пока не увижу остальные и не прочитаю их. Мой отец не многому меня научил, но не подписывать ничего, что я тщательно не прочитал, было одним из немногих уроков, которые он постарался мне передать.

Он драматично вздыхает и обходит свой стол.

— Если ты настаиваешь, — говорит он и открывает один из ящиков.

Мое сердце замирает, когда он вытаскивает не бумаги, а пистолет.

— Тебе следовало просто подписать их, — он направляет пистолет на меня. — Тогда ты мог бы уйти.

— Дядя Эрик? — глупо спрашиваю я. Что, черт возьми, происходит?

— Я пытался позаботиться о тебе, как о своем брате, но в наши дни трудно найти хорошую помощь. — Он обходит стол, все еще направляя пистолет на мою голову.

— Подожди, что? Авария… это не была авария?

Он ухмыляется, и мертвый взгляд его глаз вызывает у меня дрожь по спине.

— Ты убил своего собственного брата и всю его семью? — спрашиваю я с недоверием.

— Не всю его семью, — говорит он, все еще с зловещей улыбкой на губах. — Ты все еще жив. Пока что.

— Почему? — мои глаза расширяются, когда до меня доходит правда. — Ты хочешь его активы. Ты хочешь мои акции в компании.

— Они и так должны быть моими, — горько говорит он. — Я отдал компании всю свою жизнь, а папа дал ему равную долю акций со мной? А теперь у тебя есть его доля, доля этих сопляков и твоя собственная. Это несправедливо.

— И это сделает меня основным акционером, когда дедушка умрет, — говорю я, когда все детали складываются воедино. — Ты собираешься убить меня, чтобы получить все акции после его смерти.

— Как и должно было быть всегда. — Он машет пистолетом в сторону бумаг в моей руке. — Подпиши их, сейчас же.

В этот момент мой телефон пищит, сообщая о новом уведомлении. Я инстинктивно тянусь к нему.

— Стой. — Он протягивает свободную руку. — Дай его мне.

Я вытаскиваю его из кармана, но прежде, чем отдать ему, быстро, но решительно встряхиваю его три раза.

Он странно на меня смотрит и берет его.

— Теперь подпиши.

— И, если я подпишу, ты отпустишь меня?

Он фыркает от смеха.