Книга Жестокие игры, страница 64 – Диксон Уиллоу

Оргазм Феликса наконец затихает, и он сидит, покрытый своей спермой и выглядящий настолько удовлетворенным, что мне приходится оттягивать яйца, чтобы сдержать собственное извержение.

— На колени, — рычу я, мой голос грубый и хриплый, как будто мое горло и язык покрыты наждачной бумагой.

Он не колеблется, и его нетерпеливое послушание так возбуждает меня, что я вынужден отпустить свой член, чтобы не кончить прямо здесь и сейчас.

Мне вспоминается ночь, когда я узнал, что он спит голым, и в моей голове возникает образ его согнутого тела с его идеальной попкой, покрытой моей спермой.

— Повернись, — грубо говорю я. — Дай мне кончить на твою попку.

Он удивленно смотрит на меня, но поворачивается, становясь на четвереньки.

Одного только вида его в таком положении достаточно, чтобы вызвать у меня оргазм, и я впитываю его, запоминая каждый изгиб и впадину его тела, пока дрочу до конца.

Я всегда любил задницы, и вид его свисающего члена и выпуклых яиц должен был бы отбить у меня желание, но это не так. Вместо того, чтобы смущаться отсутствием киски, я испытываю сильнейшее желание увидеть его таким, когда он возбужден. Довести его до оргазма, когда он наклонится и будет умолять меня, как хорошая маленькая шлюшка.

Мой оргазм вырывается из меня, ударяя так сильно, что я почти задыхаюсь от собственного крика, когда кончаю на его идеальную задницу. Звуки, которые я издаю, резкие и прерывистые, больше животные, чем человеческие, но это только добавляет развратности ситуации. То же самое и с низкими, жаждущими стонами, исходящими от Феликса.

Желание завладеть им все еще присутствует, даже после того, как я закончил кончать, и я жадно трусь своим смягчающимся членом о него, размазывая свою сперму по его коже. Затем просто потому, что я могу, я провожу головкой члена по его складке и трусь кончиком о его дырочку, пока трение не становится болезненным.

Его руки дрожат, когда я отступаю и любуюсь своим творением. Я был прав. Видеть его, покрытого моей спермой, чертовски возбуждает.

Теперь, когда я могу соединить две мысли, я убираю член одной рукой и похлопываю Феликса по заднице другой.

— Хороший разговор.

Он оглядывается на меня через плечо, его чертова безразличная маска снова на месте.

Не говоря ни слова, я застегиваю ширинку и возвращаюсь на диван, чтобы продолжить то, что делал. Я не смотрю на него, устраиваясь на подушках и беря в руки планшет.

Однако я слушаю, включаю его и делаю вид, что снова начинаю читать.

Наступает момент тишины, затем слышится шуршание простыней и скрип матраса, когда Феликс вылезает из моей постели. Затем — мягкий стук его шагов, когда он пересекает комнату и направляется прямо в ванную.

Я понятия не имею, что только что произошло, но не могу удержаться от улыбки, когда за ним закрывается дверь ванной. Я не понимаю, почему эта игра так забавна, но готов играть в нее до тех пор, пока он хочет проигрывать.

Феликс

Я иду по одной из многочисленных дорожек, которые переплетаются по всему кампусу, не обращая особого внимания на окружающую обстановку. Прошло почти двенадцать часов с тех пор, как я проснулся в постели Киллиана, и я избегаю его с тех пор, как закончил принимать душ.

Я не должен был принимать те таблетки вчера вечером. Из-за снов, вызванных Амбиеном, я всегда принимаю что-нибудь еще, например Ативан или другой транквилизатор. Но, насколько я знаю, я никогда не видел таких снов, принимая их.