Книга Жестокие игры, страница 62 – Диксон Уиллоу

— Ты знаешь, почему я не дал тебе закончить? — Мой голос теперь хриплый, и я твердый, как камень. Я начал это, чтобы подразнить его, но это влияет на меня не меньше. — Почему я остановил тебя и не дал тебе кончить?

Он качает головой.

— Потому что я думал, что ты думаешь о ком-то другом. — Я пристально смотрю на него. — Ты думал о ком-то другом?

Он снова качает головой.

— Нет?

— Нет, — шепчет он. — Я думаю, я помню эту часть ночи.

— Правда?

— Да. — Он сжимает простыню так сильно, что его костяшки становятся белыми. — Я помню, что мне приснился сон, в котором я кончал, и это было очень приятно. Я не помню, чтобы я делал что-то из того, о чем ты говорил в реальной жизни, но я делал это во сне.

— О ком ты мечтал? — Я не могу скрыть требовательности в своем голосе. — Скажи мне.

— О тебе, — выдавливает он. — Я видел тебя во сне.

Что-то мрачное и властное пронзает меня, и вспышка жара, которая охватывает меня, когда Феликс медленно облизывает нижнюю губу языком, настолько сильная, что мой член пульсирует.

— О чем ты мечтал?

Его щеки теперь красные, а грудь покрыта красными пятнами. Он должен выглядеть нелепо, сидя в моей постели с запутанными простынями, с растрепанными волосами и покрытый пятнами румянца. Должен, но не выглядит.

Меня снова охватывает чувство властного желания, и желание завладеть им внезапно становится сильнее, чем желание трахнуть его.

— Расскажи мне, — подталкиваю я его, когда он не отвечает.

— Я видел сон о том, как мы… как я сосал твой член.

— Да?

Он кивает. Он явно смущен, но продолжает смотреть мне в глаза.

— Тебе понравилось?

— Конечно.

— Знаешь что? Я только что кое-что понял.

— Что? — осторожно спрашивает он.

— Ты должен мне шоу.

— Что?

— Ты должен мне шоу, — повторяю я, стараясь говорить легкомысленным тоном. — Вчера вечером ты наслаждался шоу, а мне пришлось прервать свое удовольствие сегодня утром, потому что я такой добропорядочный парень.

Он фыркает от смеха.

— Конечно, давай так и сделаем.

— Ты слишком болтлив для человека, который залез ко мне в постель и пытался меня соблазнить.

Он резко закрывает рот, но его взгляд вызывающий.

Прекрасно.

— Давай, котенок.

— Не называй меня так. — Он плотнее натягивает на себя простыню.

— Ты не возражал, когда я назвал тебя шлюхой, но котенок для тебя уже перебор? — Я приподнимаю одну бровь.

Он краснеет еще сильнее.

— Как я уже сказал, думаю, пора тебе отдать мне то, что ты мне должен. — Я откидываюсь на одну руку и устраиваюсь поудобнее. — Давай, котенок, устрой старшему брату представление. Честно по-честному, верно?

Он открывает рот, как будто собирается возразить, но закрывает его, не сказав ни слова.

Я киваю на палатку, которую его эрекция создает на простыне.

— Не говори мне, что тебе эта идея не нравится.

Он многозначительно смотрит на мой пах.

— Похоже, я не единственный.

— Я и не говорил, что ты единственный. — Я сжимаю простыню и бросаю на него многозначительный взгляд. — Давай, котенок. Ты же знаешь, что хочешь этого.

Я уверен, что он скажет мне пойти на хрен, но вместо этого он отпускает простыню.

Медленно я стягиваю простыню, не сводя глаз с его члена, который постепенно обнажается, пока не поднимается, как флагшток, и не ударяется о его напряженный живот.

Я на мгновение задерживаюсь, чтобы посмотреть на него. Я видел члены и играл с его членом на прошлой неделе, но сейчас, когда я не отвлекаюсь, все по-другому. Также безумно возбуждает осознание того, что он возбудился из-за меня, а я даже не прикоснулся к нему.