Книга Лед и пепел, страница 32 – Мила Дуглас

******

Утром ее позвали к нему в кабинет. Сердце билось, как пойманная птица. Она знала этот кабинет – место его ледяных масок. Но после домика… все могло измениться?

Кабинет Александра Греймарка. Просторный, с темным деревом, книжными шкафами до потолка, тяжелыми шторами. Мягкий свет лампы и камина создавал островки тепла в полумраке. На ковре – подушки, темно-бордовый шелковый шарф.

Александр стоял у камина. Взгляд, скользнув по ней, был не просто оценкой – он ласкал каждый изгиб, заставляя кровь приливать к щекам. Не улыбался, но в уголках губ – тень удовлетворения.

– Подойди, Тэсса.

Голос – не приказ, но просьба, не терпящая возражений.

Она сделала несколько шагов, грациозно, но с легким трепетом внутри. Остановилась, опустив глаза.

– Посмотри на меня.

Взгляд встретился с его пронзительным. Молчаливое повиновение.

– Ты знаешь, зачем здесь. Ты пришла, потому что хочешь принадлежать. Потому что твоя природа ищет направляющей руки, сильной воли. Моей воли. Я видел, как ты смотрела на меня из башни.

Сердце упало, затем забилось с бешеной силой. Он знал. Знает. Предвкушение сжало горло.

Он протянул руку, не касаясь, просто указывая пространство перед собой.

– Встань здесь.

Медленно обошел ее, как хищник, изучающий добычу. Пальцы слегка коснулись шеи, отодвинув каштановую прядь. Она вздрогнула, но не отстранилась.

– Ты прекрасна в своей хрупкости, Тэсса. Как редкий цветок. Цвести будешь лишь под моим солнцем, повинуясь прикосновениям.

Руки легли на плечи – сильные, теплые, медленно опуская ее на колени, на мягкие подушки перед ним. Направлял, а не давил. Тело послушно следовало.

Он взял темно-бордовый шелковый шарф, контрастирующий с ее бледностью. Движения неторопливы, ритуальны.

– Твои руки. За спину. Не для боли. Чтобы ощутила границы. Мои границы.

Связал запястья шелком – крепко, но не перетягивая, оставляя пространство. Связь символическая, подчеркивающая ее положение.

Он сел в кресло, смотря сверху вниз. Взгляд – смесь обладания и одобрения.

– Послушна. Это хорошо. Видишь свое место? У моих ног. Где безопасно. Где не нужно решать, бояться мира. Лишь слушать и повиноваться. Скажи, Тэссия, где твое место?

Она медленно выдохнула:

– У твоих ног… Александр.

Редкая, теплая улыбка тронула его губы. Рука коснулась щеки, скользнула по шее, к ключице, остановилась на вырезе платья. Пальцы отодвинули ткань.

– Хочешь, чтобы я прикоснулся?

Глубокий вдох. Кивок:

– Да… Пожалуйста.

– Проси правильно, моя девочка.

Закрыв глаза, выдохнула шепотом: – Пожалуйста… прикоснись ко мне… Мой Александр.

Он распахнул платье, обнажив хрупкое тело. Руки исследовали, не спеша. Наслаждался каждой реакцией: дрожь, учащенное дыхание, румянец. Ласкал грудь, пальцы кружили вокруг сосков, заставляя набухать, потом слегка сжал – не больно, но достаточно для вскрика и выгибания навстречу.

– Вот так. Твое тело говорит за тебя. Оно жаждет моих прикосновений, моей власти.

Наклонился, губы захватили сосок, лаская языком, слегка покусывая. Стон – смесь удовольствия и подчинения.

Рука скользнула вниз, к сокровенному. Пальцы ласкали через белье, чувствуя влажность.

– Уже готова? Так быстро? Ты создана для этого. Отзываться на меня.

И в этот момент он достал розу. Одну-единственную белую розу. Безупречную, как первый снег, с каплями ночной росы на бархатных лепестках. Вид этого хрупкого совершенства в его мощной, привыкшей сжимать рукоять клинка руке был ударом под дых. Безупречный бутон, холодный от влаги, казался невероятно хрупким на его ладони.