Книга Лед и пепел, страница 61 – Мила Дуглас

Александр оглянулся на зубчатые стены своего замка, возвышающиеся в утренней дымке. Цитадель власти. Тюрьма памяти. Логово, где он вынашивал планы завоевания мира. Сейчас он покидал ее не как завоеватель, а как… охотник за правдой. С отрядом и хрупким клочком пергамента, пахнущего лавандой, зашитым в подкладку плаща.

– Вперед, – его голос был тише шелеста ветра в скалах. – К Седой горе. Горными тропами. Без дорог. Без свидетелей.

Крепкие, неказистые горные лошадки двинулись рысью, уводя своих седоков от широких дорог в царство скал, снежников и вечного ветра. Тропа вилась серпантином вверх, цепляясь за склоны, обрываясь в пропасти. Воздух становился разреженным, холодным, обжигающим легкие. Солнце, яркое в долине, здесь казалось бледным и далеким.

Александр ехал, всеми чувствами впитывая путь. Звон подков по камню. Визг ветра в ущельях. Запах снега и хвои. Ритм сердца коня под седлом. Каждый поворот, каждый камень был знаком. Эти тропы были его кровью, его детством, его убежищем от отцовского гнева. Теперь они вели его к… неизвестности. К ней. К правде. К возможному концу. Или началу.

В его груди, рядом с холодной сталью решимости, теплился тот самый уголек – вера в послание. В запах лаванды. В два коротких слова: Поверь мне. Ледяной Король гнал коня вперед, в объятия горной стужи, и впервые за долгие годы чувствовал не тяжесть короны, а странную, опасную легкость человека, сделавшего ставку на единственное, во что он, вопреки всему, решил поверить. Лавандовый ключ повернулся в скважине его души. Дверь в прошлое захлопнулась. Теперь путь вел только вперед – к развязке, к ней.

Луна, холодная и безжалостная висела над Седой скалой. Она заливала мертвенным серебром изъеденные ветрами уступы, превращая гигантский утес в призрачного стража вечности. Воздух был разрежен, звонок, пропитан запахом камня, снежной пыли и чего-то острого, дикого – предчувствием. Александр Греймарк, король Льда и пепла, замер на краю каменистой площадки, его тень, длинная и острая, легла на лунную дорожку. За ним, невидимые в скальных тенях, затаились его люди – горстка отборные клинков, выкованные в горниле войн. Тишина была не просто отсутствием звука. Она была живой, напряженной, готовая лопнуть от первого шороха.

И шорох пришел. Негромкий, осторожный, сливающийся с шелестом ветра в расщелинах. Из-за гребня скалы, как призраки, выступили фигуры. Луна выхватила из мрака натянутые тетивы луков, стальные наконечники, направленные прямо в сердце Александра. Лучники Роана. Их лица были скрыты тенями капюшонов, но позы кричали о смертельной готовности. Один шаг – и лунный свет зальет площадку стрелами.

Александр не двинулся. Он стоял, воплощение ледяного спокойствия. Но внутри бушевала буря. Каждое мгновение здесь, на краю бездны и предательства, было испытанием его новой, хрупкой веры. Он медленно поднял руку, не для угрозы, а для демонстрации. В пальцах, лишенных перчатки, мерцал крошечный предмет – ладанка из грубого холста, та самая, что хранила ключ к посланию. Знак Тэссы.

– От Вечнолесья, – его голос, низкий и ровный, разрезал тишину, не нарушая ее звенящей сути. – Ключ принят. Дверь открыта.

Напряжение спало. Тетивы ослабли, но не опустились. Лучники расступились, пропуская вперед троих. И мир Александра сузился до трех силуэтов, появившихся из лунной дымки.