Книга Лед и пепел, страница 75 – Мила Дуглас

Она остановилась рядом. Тишина под Древом была гулкой, наполненной лишь шелестом листвы и биением двух сердец – одного трепетного, как лист на ветру, другого – тяжелого, как наковальня, но бьющегося в унисон с первым. Александр медленно, превозмогая резкую боль, которая стрельнула от плеча к виску, повернул голову.

И замер.

Время остановилось. Шум леса, шепот народа, даже боль – все исчезло. Осталась только она. Тэссия. В потоке весеннего шелка и солнечных бликов. В венке из живых цветов, который делал ее похожей на лесную богиню, сошедшую со страниц древних сказаний. Ее глаза смотрели на него без страха, без покорности – с бездонной любовью и пониманием всей его боли, всей его тяжести. В них отражался он – не Король Севера, не завоеватель, а просто Александр. Человек. Ее мужчина. И в этом отражении он увидел то, чего не видел даже в самом чистом зеркале Дарнхольда – надежду на прощение.

Губы его дрогнули. Не в усмешке. В попытке улыбки. Тщетной, неловкой, но невероятно искренней. В его серых глазах, обычно холодных и непостижимых, лед треснул окончательно, открыв глубину, где плескалось что-то теплое, уязвимое и бесконечно благодарное. Он не сказал ни слова. Не умел. Но его взгляд сказал все: Ты прекрасна. Ты – чудо. Ты – мое спасение.

Старейшина, женщина с лицом, похожим на высохшее лесное яблоко, и мудрыми, как корни Древа, глазами, подняла руки. Началось.

Не было пышных речей священников, золотых колец или пурпурных ковров. Была земля под ногами. Было Древо-Мать – свидетель веков. Были Духи Леса, незримо присутствующие в шелесте листвы. И были двое, стоящие друг напротив друга, связанные незримой нитью, сотканной из боли, ненависти, страсти и, наконец, пронзительной любви.

– Дети Леса и Льда, – заговорила старейшина, ее голос, хриплый от лет, звучал с удивительной силой под сводами ветвей. – Вы пришли сюда, неся тяжесть прошлого, как ношу дров для костра. Но сегодня вы принесли ее к подножию Древа-Матери, чтобы предать огню обновления. Склоните головы перед мудростью земли и шепотом ветров.

Они склонили головы. Александр сделал это чуть медленнее, движение далось ему дорогой ценой. Тэссия видела, как он чуть сжал веки, сдерживая стон. Но сделал. Преклонил гордую голову перед силой этого места, перед своей судьбой.

Две молодые девушки в белых, простых одеждах поднесли венки. Не золотые диадемы, а новые, только что сплетенные здесь же, на глазах у всех, из гибких прутьев, полевых цветов и ароматных трав. Один – для нее, с вплетенными голубыми колокольчиками и белыми ромашками. Другой – для него, более строгий, из темного плюща, веточек можжевельника и алых ягод рябины, символ защиты и жизненной силы. Старейшина взяла венки.

– Тэссия де Лис, Дочь леса, Королева Вечнолесья по праву духа и любви. Возьми этот венок – не ярмо власти, а круг жизни, бесконечный, как смена времен года под сенью наших деревьев. Обещаешь ли ты хранить мудрость земли, силу корней и свет, пробивающийся сквозь самую густую тьму? Обещаешь ли ты быть мостом, а не стеной? Любовью, а не мечом?

Голос Тэссии прозвучал ясно, как родниковая вода:

– Обещаю. Перед Древом-Матерью, перед духами предков, перед народом моим. Сквозь лед и пепел – к свету.

Старейшина возложила венок поверх ее первого, как второе благословение. Потом обратилась к Александру. В толпе замерли. Как поведет себя снежный барс перед лицом лесных духов?