Книга Пани Зофья. Вы всё перепутали, страница 110 – Яцек Галиньский

Никто даже не спросил, все ли со мной в порядке, хотя в темной подворотне стояли два старых бездельника. Они были поглощены идиотским занятием – пялились на работающий мусоровоз. Первый – помоложе, сгорбленный, с выступающим животом – показывал на мусорные ящики, второй – дряхлый, засохший огрызок – с не меньшим интересом ему поддакивал.

Оба стояли ко мне спиной, в тени. Только когда первый из них вышел из подворотни, я поняла, что это мой сын. В таком случае второй должен быть… Хенрик!

Он просто стоял там.

У меня закружилась голова.

Он стоял и смотрел на мусоровоз.

Как после стольких лет можно было так просто стоять?

А пялиться на мусоровоз?

Как будто никогда ничего и не было?

Из-за того, как по-идиотски он стоял, мне показалось, что он был там все это время. Что не исчезал. Он стоял в подворотне, курил сигарету, разговаривал с соседями. И пялился на мусоровоз. Все время.

Я чувствовала радость вперемежку с печалью. Эйфорию, затем гнев, и наоборот.

Я хотела уйти, но стояла на месте. Я испугалась, что в эту минуту теряю свой миф. Тот, с которым я прожила столько лет. Я боялась, что Хенрик в реальности не сможет ему соответствовать.

Трудно было не заметить, что он уже не в лучшей форме. Стал меньше, худее, ссутулился и как-то потрепался, как поношенная пара ботинок. За такого Хенрика я бы точно не вышла замуж. Впрочем, я не могла сильно жаловаться, ведь я так долго его ждала! Было бы жаль этого времени. Поэтому в моих глазах он должен был оставаться тем замечательным, солидным мужчиной, каким был раньше, и таким я решила видеть его сейчас. Тем более что с тех пор, как мы расстались, я изменилась минимально, если вообще изменилась. А в клубе для пенсионеров и в нашем доме нашлось бы несколько человек, которые бы подтвердили, что в последние годы я даже похорошела. Состояние моей кожи и волос улучшилось. Такого эффекта можно добиться с помощью диет или голодания, но не каждый сможет выдержать такое голодание. Я смогу!

– Хенрик? – окликнула я.

Обернулись оба.

Сын при виде меня улыбнулся, но я смотрела только на Хенрика.

Мы двинулись навстречу друг другу.

Он выпрямился и слегка улыбнулся. Его походка все еще была довольно пружинистой. Лицо, хотя и покрытое глубокими морщинами и седой щетиной, все еще хранило следы былой красоты.

Сотни, возможно, тысячи раз я представляла себе нашу встречу спустя годы, но теперь, когда она произошла, я была не в состоянии выдавить ни слова. Мы остановились друг против друга и смотрели.

Я хотела так много рассказать ему, о стольком его расспросить…

Шлеп! Вместо этого я дала ему по лицу. Уже через секунду я пожалела, но не могла себя контролировать.

– Ты физически уменьшился, – заявила я невпопад, удивляясь, как могла сказать такую глупость.

– Неправда, – ответил он столь же нелепо и банально.

Деменция настолько болезненна, что люди, страдающие ею, этого не осознают. Хенрик даже не мог вспомнить свой рост. Столько лет моего ожидания увенчались таким отнюдь не эффектным итогом. Ни одно из представляемых возвращений не было таким бесцветным, как настоящее.

– Хенрик… – сказала я. – А вот и ты.

– Я все объясню, – ответил он.

Шлеп! Я добавила ему с другой стороны, хотя совершенно этого не хотела. Но Хенрик выглядел гораздо лучше с симметричными следами на обеих щеках.