Книга Дворцовый переполох, страница 24 – Риз Боуэн

— Да, ужас. Эта новость меня просто раздавила. Я его обожала. Молилась на него. Собственно, он был единственным мужчиной, которого я по-настоящему любила. — Мама помолчала. — Конечно, не считая милого Монти и того чудесного аргентинского юноши.

Она пожала плечами, отчего мертвая лиса шевельнулась с пугающим жизнеподобием.

— Хьюберт и тебя очень любил. Он даже хотел тебя удочерить, но твой отец и слышать об этом не пожелал. Однако, кажется, в завещании Хьюберта ты все-таки упомянута. Если он все же умрет, а говорят, что прогноз очень скверный, то тебе больше не придется стоять за прилавком. Кстати, что о твоей работе думают во дворце?

— Ничего не знают, — сказала я, — и ты меня не выдашь.

— Душечка, я бы им и так ничего не сказала, но не могу же я приезжать в Лондон, рискуя наткнуться на собственную дочь в качестве прислуги. Это просто никуда не годится. Собственно…

Мама послала чарующую улыбку мисс Фейруэзер, которая как раз подоспела к нам.

— Простите, что заставила вас ждать, ваша светлость. Все еще ваша светлость, я не ошибаюсь?

— Увы, боюсь, уже нет. Теперь я просто миссис Клегг — я вроде бы все еще официально замужем за Гомером Клеггом. Ужасно застрять с такой фамилией, но никуда не денешься, Гомер — один из чопорных техасских миллионеров-нефтедобытчиков, и разводов, увы, не признает. Что ж, мои потребности на сегодняшний день очень скромны. Мне нужна баночка того самого крема для лица, который вы для меня всегда откладываете.

— Того, который мы доставляем из Парижа — в хрустальной баночке с ангелочками?

— Именно. Как мило, что вы помните, дорогая. — Мама озарила мисс Фейруэзер сияющей улыбкой, так что даже эта суровая дама смущенно порозовела. А я поняла, почему и как мама всю жизнь покоряла множество сердец. Пока мисс Фейруэзер ходила на поиски припрятанной баночки с кремом, мама поправляла шляпку перед зеркалом.

— Подопечный бедного Хьюберта, должно быть, тоже до крайности расстроен этими новостями, — сказала она, не глядя на меня. — Он в опекуне души не чаял, бедный мальчик. Так что если вдруг с ним столкнешься, будь с мальчиком подобрее. Я про Тристана Обуа. (То есть, конечно, мама произнесла «Гобойза», а не «Обуа». Англичане всегда норовят произнести французские фамилии на британский манер.) Вы ведь в детстве очень дружили. Помню, когда вам было лет пять, оба разделись и побежали плескаться в фонтане голышом. Хьюби со смеху покатывался.

О, значит, у меня все-таки были какие-то неприличные похождения с противоположным полом, даже если я была так мала, что не запомнила их!

— Мама, я была у дедушки, — понизив голос, начала я. Нельзя было упускать возможность поговорить. — Он неважно себя чувствует. Мне кажется, тебе надо его навестить…

— Я бы и рада, милочка, но сегодня уже возвращаюсь в Колонь — нарочно подгадала поезд, чтобы попасть на пароход. Макс чахнет с тоски. Передай дедушке, что в следующий раз, когда приеду, я его навещу, хорошо?

Принесли крем, упаковали, приняли уплату. Маму с почетом и поклонами проводили из магазина. Я смотрела ей вслед, как всегда, после встречи с ней, раздраженная — мне так много хотелось ей сказать и никак не удавалось. Затем администратор и мисс Фейруэзер, приглушенно переговариваясь, вернулись к прилавку. Она смерила меня ледяным взглядом, фыркнула и отошла на другой конец прилавка.