Книга Смерть и креативный директор, страница 109 – Рина Осинкина

А над полученной информацией размышлять будет в электричке, «Букли и румяна» пусть подождут.

– Какие ножницы, она не уточняла? – спросил Михеев, массируя указательным пальцем переносицу.

Межбровные морщины что ли разглаживает?

– Уточнила. Похожие на маникюрные, но не маникюрные.

Михеев с минуту молчал, бросая на гостью оценивающие взгляды и покусывая нижнюю губу. Наконец проговорил:

– Могу я взглянуть на ваше удостоверение?

– Удостоверение? – переспросила Олеся, растерявшись. – Я… не взяла его. Забыла в другой сумочке.

– Понятно, – произнес Михеев, ничуть не удивившись. – Бывает. Я тоже время от времени что-нибудь забываю. А пойдемте-ка мы с вами к Любаше поднимемся. Допрос с пристрастием устроим. Или обыск учиним, ножницы поищем в ее бардаке, это как получится по ходу дел. И не вздумайте защищать ее, дорогая Олеся Звягина, за все надо платить.

Он пружинисто поднялся с кресла и подал ей руку, чтобы помочь встать.

И кто ее за язык дернул про эти ножницы ляпнуть?

Кстати, никакого бардака позавчера в офисе Любови Сергеевны не наблюдалось, напрасно работодатель так высказался. Злится на экономку, наверно.

– Аркадий Михайлович, мне кажется, вам лучше без посторонних с прислугой разобраться, – натянуто улыбнулась Олеся, вставая. – Тем более что мне пора, в городе кое-какие дела незавершенные остались. А чаем вы меня в другой раз угостите. С вашим поваром мне в любом случае пообщаться придется, тогда и угостите. Только вы уж не рассказывайте ему, что вещдок поддельный.

– С поваром пообщаться? – не понял Михеев. – Забавно.

– Приказ начальства никто не отменял, – с притворным сожалением пожала плечами Олеся, радуясь скорой свободе.

Это она здорово придумала – про повторный визит упомянуть. Если у Михеева и появились подозрения на ее счет, то сейчас, конечно, исчезли. Олеся просто туповатая сотрудница полиции, опасаться которую смешно и нелепо. Вот и пусть катится по своим ментовским делам, куда она там собралась.

– А разве прямо сейчас вы не хотите узнать, где Любашины ножницы? – странно звенящим голосом поинтересовался Михеев, мимо ее лица скользя взглядом по стенам собственной гостиной. – Идемте.

И, крепко ухватив ее за запястье, повлек за собой.

Олеся растерялась и засеменила на полшага следом.

Рохля и размазня! Вырви руку и мотай отсюда, нечего тебе тут делать!

Но ей было неловко устраивать бузу, и, по этой нелепой причине, она послушно двигалась за чиновником сначала по широкому коридору в дальний его конец, потом поднималась по ступеням лестницы.

Ну что ж. К Любаше, так к Любаше. Чем ближе к ней, тем Олесе спокойнее.

Звягина потом извинится перед ней за подставу. И что-нибудь ей подарит. Камешек красивый, аметистовый или турмалин. Или просто плитку шоколада.

– Да что же это такое! – возмутился Михеев, когда они, ступая по мягкому ковру, подошли к офису экономки.

Но смотрел он не на ее дверь, притворенную, а на ту, что в стене напротив: полуоткрытую, массивную, ведущую в зимний сад.

– Безалаберность и пофигизм расцветают, – продолжал он сердиться, и взглянул на Олесю обиженно. – И почему я до сих пор не развесил по дому видеокамеры? Одно открытие за другим, прям не знаю, что мне про Сергевну теперь думать. Существует правило: дверь в зимний сад всегда должна быть на запоре! А что мы в реальности видим?