Книга Смерть и креативный директор, страница 106 – Рина Осинкина

– Да я смотрю, вам все это совсем неинтересно! – обиделся Михеев.

– Нет, что вы! Напротив! – поспешно возразила Олеся.

История с часами ее насторожила, вызвав неясное беспокойство, похожее на подозрение. Оно начало расти, шириться, пока наконец не превратилось в уверенность.

Олеся старалась себя урезонить: «Звягина, ты дилетант, а подозрения твои нелепы, потому что необоснованны», но сердце радостно стучало: «А вот и нет, а вот и нет, а вот и нет!».

Может такое быть, что она совсем не там искала ответы? Конечно, может. Она же не специалист по разоблачению убийц.

Однако, с голым подозрением к следователю не пойдешь, ему аргументы потребуются. Или хотя бы не один-единственный подозрительный факт, а парочка. И это легко устроить.

– Нет, я пришла по другому поводу, – приняв решение, проговорила безмятежно Олеся и откинулась в кресле. – Про историю с его часами мне ничего не известно. И вы чай обещали.

– Да-да, конечно, – всполошился Михеев. – Сейчас Любаше наберу, пусть спустится и организует. Кажется, в морозилке пирожки остались. Вы любите пирожки с вишней? Николя их отменно готовит. Куда же я мобильник-то сунул? Придется в библиотеку идти. Вы подождете, дорогая?

– Хотите мой? – предложила она, открывая сумочку, и тут же, как бы вспомнив о чем-то более существенном, чем чаепитие, спросила: – Кстати, не взглянете на одну вещь? Я ее везла, чтобы вашему Николаю показать, ну так вам продемонстрирую. Возможно, вы ее узнаете. Уверена даже, что узнаете.

И вытащила белесый пакет. И вытряхнула на столик футболку.

В доме они не одни – экономка на втором этаже присутствует, Олесе бояться нечего. Зато она сможет наблюдать, как побледнеют губы убийцы, а возможно, и руки задрожат – он ведь не сразу сообразит, что вещь не его, вот и разволнуется.

– Ну? – спросила она чиновника, когда тот, наморщив лоб, поворачивал в руках фальшивую улику и так, и этак.

– А почему я должен это узнать? – поинтересовался он слегка озадаченно.

– Потому что она ваша, – уверенным тоном сообщила Олеся, не желавшая расставаться с надеждой, что результат эксперимента будет положительный. – И этой самой футболкой убийца вытер руки, выпачканные в крови, после того, как прикончил вашу гостью. И возможно, он протер камень, которым размозжил ей голову. Видите – пятна после стирки остались?

– Да вы что?! – поразился Михеев, вновь берясь рассматривать мнимый вещдок. – Откуда сведения? И сама футболка у вас откуда?

Видимо, он нашел ответ самостоятельно, потому что сначала энергично выругался, а затем разразился смехом.

– Ну, Сергевна, ну, пройда! Сколько она у вас запросила? Сейчас пойдем к ней разбираться.

Олеся запротестовала, с опозданием сообразив, что было весьма глупо предъявлять ему псевдоулику после того, как узнала, что экономка, не имеющая к этой футболке никакого отношения, сейчас находится в доме.

– Никаких возражений! – весело заявил Михеев. – Ну, какова шельма, а? Оцените, Олеся: с неделю назад я пролил соус себе на пузо, пардон, на футболку. Ночной жор напал, со мной такое бывает. Вещь мне нравилась, не скрою, но сам виноват. Я в стиралку ее и сунул, не дожидаясь утра. Что пятна останутся, догадывался, а Любе потом сказал, чтобы она ее выбросила или на тряпки пустила. А она, выходит, припрятала и вам в качестве улики подала.