Книга Смерть и креативный директор, страница 105 – Рина Осинкина

Она совсем запуталась в словах, и щеки все-таки зарделись, и учащенно начала вздыматься грудь, но тут она заметила, как приподнялся краешек его губ в самодовольной улыбке, а он думал, что Олеся не заметит, и ей стало стыдно, до пронзительной боли стыдно и унизительно, и от этого острого чувства она, к счастью, отрезвела.

– Прошу в гостиную, – согнав с физиономии предательскую полуухмылку, проговорил Михеев. Проговорил приветливо и без малейшего оттенка флирта, чем лишний раз убедил гостью в том, что искусством тонкого охмурежа владеет виртуозно.

Хорошо, что она опомнилась. Вовремя это у нее получилось.

Но Олеся-то ему зачем? Не хочет терять форму и потому упражняется при каждом подвернувшемся случае? Или кайфует от результата, раз за разом убеждаясь в своем всесилии? Подонок. А ты – глупая курица. Могла бы, между прочим, морду поярче намазать и надеть на себя что-нибудь более женственное, и тогда этот извращенец на тебя не запал бы. Тебя же предупреждали.

Хотя, кто же знал, что он дома?..

Напрасно она приняла его приглашение. Лучше бы ехала сейчас в электричке в сторону Москвы, рекламную стратегию для «Буклей и румян» сочиняла.

И до чего ты дошла, девочка! Про Макса высказалась подленько: мол, не друг он тебе вовсе, а коллега, да еще по кривой.

Коновалов ей, конечно, никакой не друг, это очевидно, и никакого предательства с ее стороны не случилось. Но разве хотелось бы ей, чтобы Макс узнал про ее слова? То-то же.

Она бросила незаметный взгляд на хозяина особняка. Красавчик. Скользкий, и оттого неприятный.

«Не наговаривай на хорошего человека, клуша, – одернула она себя. – Или ты таким способом пытаешься искупить свою слабину? Загладить мелкий грешок, о котором никто, кроме тебя никогда не узнает?»

Растаяла, возмечтала… Хоть на коротенький миг, но возмечтала.

Почаще вспоминай про Максима. Ты для него хоть и никто с маленькой буквы, но для тебя пускай он будет посошком, чтобы из таких вот топких болот выбираться.

– Значит, наябедничал-таки Николенька надзорным органам, – с кривой усмешкой проговорил Михеев, жестом приглашая гостью занять кресло у незажженного камина и усаживаясь в такое же с противоположной стороны журнального столика. – Ведь нашлись его часы, между стеной и холодильником валялись. В такой суете неудивительно, что он их смахнул. А крику-то было, а шуму… И совершенно напрасно. Вас вот обеспокоил.

Он умолк, глядя на Олесю вопросительно в ожидании ответа.

– Таймер, вы хотите сказать? – переспросила она, демонстрируя собеседнику информированность в области приготовления пищи.

На кухне непременно нужен таймер, чтобы следить за процессом и не упустить тот важный момент, когда макароны в кастрюльке начнут привариваться к донышку. Или дрожжевое тесто вылезать из ушатика на поверхность стола, приподняв упругой спинкой деревянную крышку.

– Какой еще таймер? – слегка раздражился Михеев. – Его личные часы, наручные, рядового бренда, причем. Обычно он, как только кулинарить начинает, их снимает и кладет на холодильник. За временем следит по настенным. У меня в каждой комнате настенные висят, кроме оранжереи и тренажерного зала. Хотя как раз в тренажерном зале они нужнее всего.

– Да? – невпопад переспросила его Олеся. – Вот оно что, – добавила она рассеянно.

Часы и тренажерный зал… И оранжерея.