Онлайн книга «Смерть и креативный директор»
|
– Какая тебе разница, любит она тебя или нет! Она же пришла, понимаешь, пришла! И уйдет сейчас! И Настя, плюхнувшись на пол, расплакалась. Олеся заторопилась к ней, присела на корточки, хотела обнять, но девочка отпихнула ее руки, и отцовские руки отпихнула. Максим грузно уселся рядом. Привалился к книжному шкафу, вытянув одну ногу, вторую согнув в колене. Мрачно взглянул на Олесю. Она тут же вскочила, заозиралась, как будто искала выход – хотя бы дверь. Максим ухватил ее запястье, не позволив сделать ни шагу. В висках стучали маленькие молоточки. Как же трудно слово дается. Никогда и никому его не говорил. Почему? Берег вот для нее – этого солнышка – длинноногого, курносого, конопатого? Для Олеси берег? Да брось ты! Хоть самому себе не ври. Не на тех смотрел, не того добивался. Он легонько потянул ее за руку, другой ладонью похлопал по паласу, приглашая сесть. Подождал, когда она, неловко спустившись, устроится поодаль, поджав под себя ноги. С усилием отведя взгляд от ее круглых колен, обтянутых глянцевыми колготками, нервно усмехнулся на свой счет и проговорил: – Вот она, – и тукнул пальцем в сторону дочери, – самый важный мой свидетель. И снова умолк. Настя перестала хлюпать, но ладошек от лица не убрала. Между растопыренными пальчиками показались настороженный серый глазик и кончик носа, мокрые от слез. – Я люблю тебя, – твердо проговорил Максим и с вызовом посмотрел на Олесю. – Рад, что ты согласна выйти за меня. А твою нелюбовь я уж как-нибудь вытерплю. Главное, чтобы на других мужиков не смотрела. Она не ожидала! Совсем этого не ожидала, перестала надеяться даже! Сердце вспыхнуло: счастье пришло? Неужели это правда: любимый ее любит? Какие еще другие мужики, с ума сошел?! Она вскликнула: – С ума сошел? Какие мужики?! – Всякие, – сказал Коновалов и недобро усмехнулся. Помолчали. Он заговорил снова, размеренно, без эмоций: – Я буду делать все, чтобы вы с Настей были счастливы. Возможно, со временем ты меня полюбишь. Не думаю, что я совсем тебе безразличен. Иначе к чему весь этот цирк? И он, скривив рот усмешкой, кивнул в сторону журнального столика с расползшейся жиденькой стопкой документов на нем. Не водевиль, оказывается, ты играла, Олеся, а цирк. Мента рассчитывала заморочить, глупышка? Надеялась, что он все за чистую монету примет? Его не проведешь. А тебя провести можно? Да запросто. А может, ты рано обрадовалась, курочка безголовая? Надежда Михайловна тебя ведь предупреждала, что, если мужик заливается о любви, то, скорее всего, имеет корысть какую-то. Или Лапина как-то по другому сказала? Олеся без улыбки смотрела на него, в глазах тревога. Поверить? Или наплевать на его признание, забыть, как будто не говорил он его вовсе? Ты ведь достигла цели, не так ли? Исправила свою борзую глупость четырехнедельной давности… Теперь выйдешь замуж за мужчину своей мечты… Чего еще надо? А вот врать не надо. Олеся не напрашивалась, признание не вытягивала, сам сообщил, по собственной своей инициативе. И она спросила насмешливым и в меру циничным тоном: – И чем докажешь? – Ты о чем? – не понял он поначалу. – Чем докажешь, что любишь? – глядя ему в глаза и ужасаясь своему нахальству, пояснила вопрос Олеся. Или наивной глупости надо ужасаться? И не ужасаться, а стыдиться? Макс, кажется, растерялся. С запинкой произнес: |