Книга Королевы бандитов, страница 185 – Парини Шрофф

– Сказочно прекрасной, – самодовольно вздохнула Салони.

– Ага, – кивнула Фарах. – Я хотела сказать «тощей», но не суть. Конечно, кто-нибудь мог ему насплетничать, что Салони растолстела, ой, распышнела, но у меня почему-то возникло нехорошее предчувствие…

– То есть ты пришла, чтобы нам помочь? – уточнила Гита.

Салони склонила голову набок:

– Зачем тебе это?

– Я просто хотела стать бонобо, ясно? – Фарах поерзала на чарпое, но путы сильно сковывали движения.

Гита заулыбалась, а Салони неодобрительно вздохнула:

– Могла бы прихватить с собой оружие или что-то типа того. Как будто «Си-Ай-Ди» тебя ничему не научил.

– Научил, что бывают стервы похуже, чем ты, – огрызнулась Фарах.

– Это я-то стерва? – хмыкнула Салони. – Ты пыталась шантажировать Гиту, не говоря уж о том, что угрожала ей убийством.

– Йа’Аллах! Сколько можно дудеть в эту дуду?! – прорычала Фарах. – Сейчас я здесь? Здесь. Забудьте вы уже.

– Хватит! Халкат ранди! Мне такой грызни дома хватает, аж голова от вас разболелась. – Би-Би помассировал виски. – Так, стоп. Ты тоже была на вечеринке?

Фарах кивнула, и он нахмурился так, что между бровями глубоко обозначились вертикальные морщины:

– Но ты же мусульманка?

Фарах опять кивнула.

– А почему ты тогда празднуешь Дивали?

– Потому что она наша подруга, – сказала Гита, и Фарах слабо улыбнулась.

Бада-Бхай покачал головой:

– Деревенские нравы! Честное слово, если бы мусульмане заявились ко мне на Дивали, в городе начались бы беспорядки.

– Ты же работал с Каремом, а он тоже мусульманин, – заметила Гита.

– Бизнес – это другое. У денег нет религии. Но если бы Карем решил жениться на моей сестре, у нас возникли бы проблемы.

– Э-э… а кто вы вообще такой? – осведомилась Фарах.

– Би-Би, – представился он.

– Биби? – Фарах в замешательстве воззрилась на него. – Вы что, женщина?

– Нет! Да чтоб тебя… – Бада-Бхай повернулся к Рамешу, но тот лишь пожал плечами. – Говорил же я, что будет путаница!

– Би-Би – это от «Бада-Бхай», – пояснила Гита. – Но он пока железно не определился.

– Он еще думает, – услужливо добавила Салони. – А здесь он, чтобы отомстить Гите.

– Потому что я его поимела.

Глаза Фарах расширились, загоревшись незамутненным похотливым интересом:

– Да ладно? Ты его поимела? У вас что… это самое? Когда ж вы успели?

Гита и Бада-Бхай одновременно скривились, издав брезгливое восклицание, после чего он дал Гите легкий подзатыльник, возмущенно взвизгнув:

– Я сказал «фу», потому что это «фу», а ты почему сказала «фу»?!

У Гиты вспыхнули щеки – не потому, что ее оскорбили словами, а потому, что шлепнули, как нашкодившего ребенка, и это было унизительно.

Бандит разразился лаем, но объектом его возмущения был старый заклятый враг – ящерица, которая прошмыгнула по стене и замерла вне поля его досягаемости. Хвостом он при этом размахивал неистово – было странно, что не взлетел. Гита закрыла глаза от родительского стыда – в комнате были двое мужчин, один из них с пистолетом, а верный пес собирался вступить в бой с рептилией.

– Чего это он? – спросил Би-Би, указав подбородком на Бандита.

– Да пристрели ты его, – проворчал Рамеш.

– Нет! – крикнула Гита. – Не смей!

Но ее опасения были напрасными – шокированный Бада-Бхай сам обернулся к Рамешу:

– Ты спятил? Я не стреляю в собак!

– А что тут такого?

– Если буду стрелять в людей, меня назовут авторитетом, а если в собак – психопатом!